Помимо пары основных богов протоиндийского пантеона, общая характеристика которых представляется достаточно определенной, исследователи выделяют в нем еще одну, менее ясную фигуру. Это юный бог, бог-воин, в котором можно угадать черты далекого предшественника, сына Шивы — Сканды или его тамильского воплощения — Муругана. По предположению М.Ф. Альбедиль, именно он изображен с копьем (основной атрибут Сканды-Муругана) в воинственной позе, нападающим на буйвола [Альбедиль, 1987, с. 11—12]. Вполне вероятно, что этот персонаж стоит у истоков индийской традиции почитания бога-юноши, наиболее известными представителями которой являются Муруган и Кришна, но ввиду скупости связанного с ним изобразительного материала делать какие-либо выводы пока преждевременно.

Каждый исследователь при рассмотрении этой фигуры идет своим путем. Б.Л. Волчок писала об астральных и календарных ассоциациях Сканды, в частности, находила соответствие им в некой шестилучевой фигуре, изображенной на двух печатях, которую можно понимать как символ года, состоящего из шести сезонов [Волчок, 1972а, с. 309]. М.Ф. Альбедиль связывает идею юного бога с родовой организацией древнего общества, предусматривавшей выделение половозрастных групп, одна из которых давала вступавшему в нее юноше статус воина [Альбедиль, 1987, с. 22]. А. Парпола обращает внимание на изображения антропоморфного охотника, часто с козлиной бородой, которого он считает хараппским предшественником Рудры-Сканды [Парпола, 1994, с. 239]. В знаке, изображающем два сцепленных браслета, он видит зашифрованное имя Муругу [там же, с. 227], тогда как русские исследователи трактуют его как «первый», отсюда — «главный», «предводитель», «царь» [Кнорозов, Альбедиль, Волчок, 1981, с. 94]. Что же касается самого браслета, то исследователи отмечают необычайную семантическую насыщенность этого предмета в индийской, прежде всего южноиндийской, культуре, его связь с идеями плодородия и охраны, его роль оберега, которая, возможно, была актуальной и в протоиндийскую эпоху. «Если хараппские боги изображены в антропоморфной форме, они обычно показаны носящими браслеты», — замечает А. Парпола [Парпола, 1984, с. 229]. Семантика браслета-кольца подробно проанализирована в статье М.Ф. Альбедиль и Л.Л. Левизи [Альбедиль, Левизи, 1987], посвященной загадочной печати, где изображена богиня, летящая к быку, расположенному рядом с неким столбом, на ответвление которого (роге?) надето кольцо. По мнению авторов, эта сцена, несомненно, ритуальная, своеобразно воспроизводит тему плодородия, поскольку носит отчетливый матримониальный характер, намекая на брак богини с богом-буйволом. В целом сцена, по-видимому, изображает «посещение богиней своего святилища по случаю принесения ей в дар (драгоценного?) «кольца» [Кнорозов, 1972, с. 228—229; Альбедиль, 1994, с. 202].

Подводя итоги, заметим, что в протоиндийской религии еще много темного для нас, многие изображенные на печатях или других предметах фигуры фантастичны и загадочны. К примеру, не вполне ясно значение нередко встречающихся комбинированных зооморфных образов — с различными головами, телами, ногами. Однако основные религиозно-мифологические представления протоиндийцев, облик главных богов, общий характер культовой практики представляются более или менее понятными. К этому мы теперь можем добавить развернутое свидетельство «Махабхараты», описывающей в «Карнапарве» страну Арапу, которую можно идентифицировать с регионом протоиндийской цивилизации (см. [Васильков, Гуров, 1995]). Карна, выражающий здесь точку зрения арийского мира на жизнь чуждого народа, с презрением говорит о царящих в этой стране нравах и обычаях, но содержащееся в его речи фактическое описание религиозно-культового обихода араттцев исключительно важно и многозначительно. С одной стороны, оно дает прекрасную возможность тесно связать приводимые данные с жизнью дравидских народов, а с другой — содержит факты, явно указывающие на связь араттской религии с известным нам религиозно-мифологическим материалом, относящимся к хараппской цивилизации. Среди них можно отметить сакральный характер царя и совмещение им функций правителя и жреца, связь царской власти с идеей плодородия, занимающей в религии протоиндийцев центральное место, культ священных деревьев. Выявляются, кроме того, своеобразный характер богопочитания у араттцев, наличие оргиастических форм культа с сильным элементом эротики, с экстатическими пением и плясками. Все это служит живым подтверждением того, что картина, возникающая перед исследователями в результате анализа археологического и изобразительного материала, несмотря на свою неполноту, в основных чертах оказывается вполне достоверной. Дальнейшие изыскания и открытия, конечно, будут дорисовывать эту картину, расширять и разнообразить ее, и вместе с этим роль протоиндийской религии как одного из источников индуизма будет выявляться со все большей и большей определенностью.

Автор: А.М. Дубянский

Предыдущая статья здесь. Начало цикла статей о протоиндийской религии здесь. Продолжение здесь.