Тамил Тируваллувар (IV - V вв.), по преданию пария, своим «Куралом» возвысил древнюю тамильскую лиро-эпическую
 поэзию до требований античности. Тируваллувар был ткачом; 
Майлапур, городок на юге Индии близ Махабалипурама, — престол его славы.

В полном согласии с канонами «Курал» открывается разделом «Хвала богу». «Никому не удастся переплыть безбрежного моря рождений,
 кроме припавших к ногам Высшего», — предупреждает Тируваллувар (стих 10). Но, подобно своим соратникам — творцам гуманистического искусства древней Индии, Тируваллувару ненавистно рабское следование канону. Богатство идей и образов
отграничивают «Курал» от придворного искусства.

Одна из ведущих идей «Курала» — требование мудрой монархии — определила строй этого произведения. Из 133 разделов
 70 составляют вторую книгу — «О политике». Названия ее разделов красноречиво характеризуют диапазон Тируваллувара
как политика и мыслителя: «О величии властелина», «О побеждении пороков», «О снискании дружбы великих», «О продуманности деяний», «О познании силы», «Об умении выбрать время»,
«Об умении выбрать место», «О доверии к людям по испытании их», «О постижении природы ненависти», «О земледелии».

«Бесстрашие, великодушие, мудрость и энергия — только все
эти четыре качества вместе составляют характер истинного правителя» (382). «Неусыпность духа, глубина знаний и решительность— три неотъемлемых качества повелителя страны» (383).


Как книга о государственной мудрости «Курал» полемизирует с официальными политическими трактатами этой эпохи, которые
учили деспотов цинизму и неразборчивости в средствах ради
упрочения власти. Тируваллувар, также мечтающий об энергичном правителе, обращаясь к правителю-человеку, жаждет ощутить не только его сильную руку, но и глубокий ум, большое
сердце.

«Нехорошо забывать хорошее, но хорошо тотчас же забывать нехорошее» (108). Тируваллувар напоминает резчика по
кости, вдыхающего жизнь в осколок слоновьего бивня. Простота, художественная скупость поэта поражают. Он довольствуется однокорневым словом «хороший», распорядившись им с искусством истинного мастера. Чудодейственная сила слова возносит афоризм над изречениями брахманской премудрости.

От богача Тируваллувар требует прежде всего высоких моральных качеств, самоограничения, нестяжательства. «Умение
довольствоваться малым украшает всех. Но во всем блеске оно
сияет в людях богатства» (125). Призыв «довольствоваться малым» звучит как косвенное осуждение «людей богатства».

Во мраке насилия Тируваллувар высоко поднял факел душевной щедрости, великодушия, гуманности. «Ни в мире богов,
ни на земле невозможно приобрести другого столь высокого
блага, как щедрость сердца» (213).

Ортодоксальная религия утверждала приоритет брахманства
 как высокородного сословия. Однако, по Тируваллувару, не всякий брахман достоин почитания. «Истинный брахман украшен
рубином праведной жизни и добросердечия ко всем сущим»
(30). «Лишь благородство поступков говорит о благородном
рождении; недостойное же поведение низвергает до уровня низких» (133). «Брахман, позабывший веды, вновь выучит их — и
останется брахманом; брахман, сошедший со стези добродетели,
уже не будет дваждырожденным» (134).

Учению ортодоксального брахманизма о том, что благородство — качество, присущее брахманам благодаря рождению, Тируваллувар противопоставляет иную мысль: истинное благородство не определяется рождением в высшей варне. Защищая
выдвинутые гуманизмом античности этические основы, Тируваллувар отстаивает принцип не сословно-кастовой, а нравственной
опенки людей. Эта революционная в условиях античного общества идея подтачивала догматы ортодоксальной-религии.

Поэт проводит разграничительную черту между «учеными 
книгами» и «истинным знанием». «Даже если ты прочитал тьму
ученых книг, все равно верх берет истинное знание» (373). Хотя
ученые книги не поименованы, имеются в виду книги религиозные и никакие другие. В афоризме заключена одна из центральных мыслей «Курала», отражающая идею равенства людей:
истина едина для представителей всех каст.

«Живущему в соответствии с законом правды излишне строго следовать другим добродетелям» (297). Под «благопристойными» покровами афоризма скрываются шипы античного свободомыслия. Ведь «другие» добродетели, которым бесполезно
следовать правдолюбу, — по сути дела именно те добродетели,
о строжайшем соблюдении коих пеклась религия.

Обрядность
вызывает у Тируваллувара лишь усмешку. «Есть множество
людей, которые, страдая тайными пороками, омываются в священных водах и выдают себя за великих отшельников» (278).
 «Стрела пряма, но жестока, лютня крива, но услаждает слух;
так и о людях следует судить не по виду, но по их поступкам»
 (279). «Излишне уподобляться отшельникам — брить голову или
отращивать длинные спутанные космы, — если ты живешь, избегая порочного мира» (280).

Гуманизм индийской античности так стер религиозную окраску с «Курала», что почти невозможно установить, — буддийская
эта книга, джайнская или брахманистская. Истинная любовь героична, говорит Тируваллувар. «Нет в
мире более отважных сердцем, нежели влюбленные женщины,
которые продолжают жить, не слыша сладких слов от любимых» (1198).

Религия и гуманистическая античная литература были антиподами по своему отношению к женщине и любви. Для «Курала» сердце влюбленной женщины — самое отважное сердце
в мире.

«Курал» прославляет радость чувственной любви: «Обоим
влюбленным сладостно слияние тел, когда их не разделяет даже воздух» (1108).

Моногамная семья, узы которой воспевает поэт, означала
в ту эпоху возвышение женщины.

Суетность, измельченность духовного мира ненавистны Тируваллувару. «Человеку не дано знать, проживет ли он хотя бы
день, но суетных мыслей у него больше, чем на миллион
дней» (337).

Влияние санскритской словесности на «Курал» незначительно. Лексика его почти исключительно исконно тамильская. Во
всей книге можно насчитать немногим более ста санскритских
слов.

Тируваллувар-художник многолик, многогранен, как каждый гений. Двустишия, в которых светится государственный ум, соседствуют со стихами, автору которых ведомы все тайники человеческого сердца. «Заживает рана, причиненная огнем, но не
проходит боль, нанесенная языком» (129).

О любви Тируваллувар пишет как пылкий влюбленный, о детях — как глава семьи, вкусивший радость отцовства. Со знанием дела пишет он и о царях, и об аскетах.

Слово — единственное оружие поэта, и Тируваллувар остро
ощущал его разящую силу: «Пылай ненавистью к вспахивающим лемехом стрелометного лука, но не искушай враждою вспахивающих лемехом слова» (872). «Разя словом, выбирай сильнейшее, дабы не нашлось у другого такого слова, которое было
бы сильнее твоего» (645).

Образность Тируваллувара ищет и находит опору во всем
многообразии индийской жизни, вплоть до предметов повседневного обихода. «Рука незаметно для себя подхватывает дхоти,
вот-вот готовое упасть с бедер; так же и дружба — едва нагрянет
беда, тотчас чувствуешь ее крепкую руку» (788). «Для истинно
мудрого беспристрастие и уравновешенность то же, что для чутких весов две равнотяжелые чаши» (118).

Коромысло, весы, чаши не пригибают афоризм к земле, не
«бытовят» его; они входят в союз с абстрактно отвлеченной лексикой как равные с равными, сообщая изречению пластичность,
устойчивость.

Излюбленный прием Тируваллувара — многократное повторение одного и того же слова. «Не предающиеся отчаянию перед
лицом бедствия заставят само бедствие страдать от бедствия» (623).

Горький говорил, что афоризмы учат сжимать слово, как
пальцы в кулак. Упругими как сталь афоризмами Тируваллувар наносил удары бесчеловечному общественному укладу.

Европоцентризм, влияние которого еще не искоренено у нас
в среднем и высшем образовании, повинен в том, что искусство
афоризма ассоциируется в нашем сознании только с европейской
культурой. Афоризмы Востока остаются до сих пор для нас
книгой за семью печатями. Восток известен нам (в какой-то мере) короткой притчей, анекдотом, но никак не афоризмом. Составители сборников афоризмов обычно цитируют Феокрита — «Есть у мудрейших обильный запас изречений, много для жизни полезных советов может в нем каждый найти», — не подозревая, что эти сборники тоже, как правило, остаются в кругу европейской учености.

Автор: И.С. Рабинович

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.