Исходной точкой вхождения монголов в мировую историю в отечественной монголоведной историографии является эпоха походов гуннских кочевых народов на Запад.

В то же время, по мнению современных монгольских ученых, в среде правящих кругов хуннской знати выделялось племя мугулуй. Исходя из этого, монгольские коллеги и политологи начинают обосновывать дискуссионную версию истории номадного народа, утверждая, что «хунну — это монголы, вместо устоявшейся точки зрения: монголы — это хунну». Возникает необхо­димость обсуждения этих проблем представителями мирового монголоведения.

Многогранная историографическая научная литература по истории Монголии имеет давние традиции. Основными, наряду с монгольскими источниками, для монголоведной науки эпохи древней, средневековой и новой истории являются данные китайских династийных хроник, азиатских, иранских, кавказских, русских и других писаний.

Эпиграфические источники, также как и письменные, представлены прежде всего находками на территории Китая. К ним можно отнести надписи на иньских гадательных костях, содержащие упоминание о северных соседях Китая.

Также широко представлены в Монголии эпиграфические источники. Это надписи, тексты, знаки, тамги на стелах, на скалах. Основным же эпиграфическим источником, бесспорно, являются так называемые рунические тексты, которые были высечены на камне, процарапаны на глине, на черепице представителями древнетюркского этноса (VI—VIII вв. н.э). Поскольку в них во многом описываются события, отмеченные и в синхронных им китайских хрониках, при сопоставлении обоих источников можно получить вполне достоверные сведения о племенах и народах того времени.

О протомонголах впервые упоминается в знаменитых Ши цзы («Исторических записках»), написанных в I в. до и. э. китайским историографом Сыма Цянем (133-67 гг. до н.э.). Кочевники, населяющие Монголию в VII—VI вв. до и. э., именуются Сыма Цянем жуй и ди; позднее их стали называть ху. В эту эпоху в степях Внутренней Монголии, Южной Маньчжурии и в отрогах Большого Хингана жили шаньчжуны (горные жуны) и дунху (восточные варвары). Северные племена были постоянными участниками политической жизни древнекитайских государств.

Сыма Цянь явился первым составителем этнической карты народов, живших в сопредельных с Китаем землях. И хотя они делились на разные роды и племена, но для древних историков были единым целым, так как сильно отличались по культуре и быту от земледельцев долины Хуанхэ. Новаторство Сыма Цяня заключалось в том, что он порвал с традиционным делением соседних народов по территориальному признаку.

Радикальные изменения общей ситуации в Центральной Азии произошли, согласно Сыма Цяню, в период «Воюющих царств» (403-221 гг. до н. э.). Вместо прежних жунов на севере и на западе появляются сильные объединения кочевых племен сюнну (хунну) и юэчжи, а о дунху сообщается, что они «достигли расцвета» и у них появился единый правитель.

В китайских документах, являющихся основными письменными источниками по истории Монголии раннего периода, приводятся краткие данные о связях с Китаем различных кочевых скотоводческих племен, населяющих территорию степей Центральной Азии.

К числу наиболее известных исторических сочинений, переведенных на русский язык, пусть и фрагментарно, относятся следующие: «Цянь-Хань-шу» — «История ранней династии Хань»; «Сань-го чжи» — «История трех государств»; «Вэй шу» — «История династии Вэй»; «Суй шу» — «История династии Суй»; «Цзю Тан шу» — «Старая история династии Тан»; «Синь Таншу» — «Новая история династии Тан»; «Ляо ши» — «История династии Ляо»; «Циданьго цзи» — «Описание государства киданей» и множество других не менее важных источников. Наиболее известными переводчиками этих трудов являются И. Я. Бичурин, И. Кафаров, И. В. Кюнер, И. Ц. Мункуев, В. С. Таскин, Е. И. Кычанов и другие.

Монгольские письменные источники своими глубинными корнями восходят к временам, когда древние пращуры монголов табгачи пользовались рунической письменностью. Об этом свидетельствует китайское историческое сочинение «Вей шуй», когда император Дао из династии Тоба в 425 г. н. э. утвердил руническую письменность государственной.

«Вей шуй» сообщает о том, что впервые в истории монголоязычных народов родной язык табгачей, став государственным языком, приобрел руническую письменность, состоящую из более тысячи знаков. Кидане, являющиеся более поздними предтечами древних монголов, чем тобгачи, вышедшие на историческую арену в V в., создали в X в. две письменности: «большую» и «малую».

Монгольская метаэтническая общность имела неограниченные возможности выбора письменных традиций, начиная с иероглифического китайского письма. Однако все же они остановили свой выбор на так называемой уйгурской письменности. При этом последние исследования многих монгольских ученых абсолютно авторитетно раскрывают тот факт, что согдийскую письменную традицию, на основе которой базируется уйгурский алфавит, монгольские народы приняли одновременно с уйгурами задолго до периода Чингисхана, т. е. практически и фактически за 700 лет до создания Великой Монгольской империи.

В истории развития письменностей монголоязычных народов уйгурское письмо — родоначальник старомонгольской письменности — называется «худам бичиг» (несовершенное письмо). Уйгурская письменность выгодно отличалась от письменностей, в частности квадратного письма, которое было построено на основе фонемного состава только лишь одного монгольского диалекта империи Чингисхана, она по своему функциональному назначению была универсальной по всем лингвистическим параметрам. В историческом трактате «История Киданьской империи» находим сведения о том, что «малая письменность» была создана по образцу уйгурской письменности. В сведениях об использовании монголами уйгурской письменности существует достоверный факт, зафиксированный в «Сокровенном сказании монголов».

При завоевании Найманского ханства Чингисханом был захвачен в плен начальник канцелярии Найманского государства по имени Тататунга, которого Чингисхан назначил начальником своей имперской канцелярии. Тататунга, став приближенным вельможей Чингисова двора, начал обучать уйгурской грамоте прежде всего сыновей Чингисхана, а также детей его ближних соратников. В связи с этим Чингисхан издал в 1204 г. указ, согласно которому уйгурская письменность приобретала статус государственной письменности Монгольской империи. Для подтверждения этого указа монголоведы в качестве доказательства приводят знаменитый письменный памятник «Чингисов камень», воздвигнутый в 1224 г. в честь победы одного из потомков чингисидов — Есунке «меткого». Поэтому необходимо отметить, что Чингисхан являлся истинным основоположником старомонгольской письменности классического монгольского языка, основанной на графике уйгурского письма.

Современные монголоведы — как лингвисты, так и историки — вполне законно и очень справедливо восторгаются той незаурядной гениальностью, которой обладал безымянный автор. Чингисхан в единочасье придал уйгурской письменности высокий статус государственного письма Монгольской империи.

Однако более совершенным почему-то считалось квадратное письмо, которое вошло в историю письменностей монголоязычных народов под названием «тоду бичиг» (ясное письмо), составленное в 1268 г. духовным советником императора Хубилая «мудрого» Пагва-ламой. Эта письменность, как известно, имела статус государственного письма только до 1368 г., т. е. до падения империи Хубилай-хана.

Монгольские исторические сочинения, написанные на старомонгольской письменности, к которым относятся главным образом феодальные хроники и летописи, составляют основной фонд исторических источников по истории Монголии. После изгнания монголов из Китая летописная традиция, по всей видимости, не прерывалась. Но до настоящего времени дошли лишь летописи, составленные в XVII в. Более ранних летописей до сих пор не было обнаружено, и лишь по имеющимся отдельным указаниям можно полагать, что летописная традиция продолжала существовать и в XIV—XVI вв.

Многовековая история и самобытная культура монголов получили свое освещение на основе своей старомонгольской письменности, тщательно изученной первыми российскими монголоведами. Это письменное богатство было проработано бурятскими священнослужителями и общественными деятелями, являвшимися выдающимися знатоками монгольского духовного этномира. Богатое наследие монгольской самобытной культуры, написанное на старомонгольской письменности, было предано забвению в годы воинствующего атеизма.

Историографию средневековой истории Монголии наряду со многими произведениями знаменуют два больших источника:

1) «Мэн-да бэй-лу» — «Полная история монголо-татар» сунского посла Чжао Хуну, ездившего в Пекин к наместнику монгольского хана в Северном Китае Мухули (1221 г.). Необходимо отметить, что данное произведение наиболее полно раскрывает историю монголов первой половины XIII в.;

2) «Юань ши» («История династии Юань»), главный источник при изучении истории государственности средневековой Монголии XIII-XIV вв. «Юань ши» представляет собой обширный труд, написанный совместно более чем 30 китайскими учеными под общим руководством Сун Ляна и Ван Вэя в начале эпохи Мин. Коллективная работа по написанию истории чингисидов была начата в период правления Хубилай-хана. Минские историки составили «Юань ши» на основании подготовленных в период Юань оригинальных дворцовых материалов в «Ши-лу» — биографиях 13 монгольских ханов. Материалы были захвачены в качестве военных трофеев при занятии столицы империи в 1368 г. представителями новой династии Мин.

«Юань-ши» переведена полностью с китайского на монгольский язык, частично на русский. Известная книга российского ученого-востоковеда Н. Я. Бичурина «История первых четырех ханов из дома Чингисова» представляет собой перевод из «Юань-ши» отдельных выдержек, относящихся к правлению Чингиса, Угэдэя, Гуюка и Мункэ. До сих пор она остается раритетным изданием.

Из других китайских источников несомненный интерес вызывает описание путешествия даоса Чан Чуня, ездившего в ставку Чингисхана. Чан Чунь проехал через Монголию, Туркестан к границам Северной Индии, где в то время находился лагерь Чингисхана. Один из его спутников вел путевой журнал, который впоследствии был опубликован под названием «Си-ю-цзи». Этот труд содержит наиболее подробные сведения о монголах того времени. Перевод его на русский язык был осуществлен российским синологом Палладием Кафаровым.

Материалы предыдущих источников в известной степени были дополнены сведениями о племенах Центральной Азии и Сибири, содержащимися в трудах ряда мусульманских авторов X-XI вв. — 3. Гардизи, Тахир Марвази, также в анонимном «Кита Худуд ал. Алам мин ал-Машрик илал-Магри» («Книга о пределах мира от востока к западу»). Сведения об этих сочинениях и отдельные выдержки из них на русском языке имеются в трудах академика В. В. Бартольда.

Одним из наиболее классических монголо-китайских источников является «Сокровенное сказание монголов» (Монголын нууц товчоо), написанное неизвестным автором в 1240 г. при дворе Угэдэя-хана для прославления рода, из которого вышел Чингисхан. Полный монгольский текст этой хроники сохранился в записи китайскими иероглифами и в китайском переводе под названием «Юань-чао би-ши». Честь открытия и введения в научный оборот этой хроники принадлежит крупному русскому синологу Палладию Кафарову, опубликовавшему свой перевод в 1866 г. под названием «Старинное монгольское сказание о Чингис-хане». Это наиболее раннее из дошедших до нас монгольских произведений, в котором дано подробное описание родоплеменной структуры и генеа­логии монгольских племен того времени. Именно здесь впервые упомянуты многие этнонимы, созвучные с названиями родоплеменных групп современных монгольских народов.

Другим классическим трудом является написанный в 1309-1311 гг. «Сборник летописей» персидского историка Рашид ад-Дина, приближенного Газан- хана, оклеветанного и казненного при ильхане Абу Саид Бахадур-хане (1316-1336). В своей работе автор использовал не дошедшую до нас древнемонгольскую рукопись «Алтай дэптэр». В работе Рашид ад-Дина очень подробно излагаются события времен Чингисхана. В ней также написано довольно много о монгольских ханах Гуюке и Угэдэе, а также содержатся биографии Хулагу-хана (1256-1265), Абага-хана (1265-1282), Аргун-хана (1284-1291), Газан-хана и других ильханов хулагуидов.

Следует отметить труд Алаа ад-Дина Ата-Малика Джувейни «История покорителя мира». Ата-Малик Джувейни в 1252 г. вместе с отцом прибыл в Каракорум, столицу монгольской империи. Когда Хулагу совершал поход на запад, Ата-Малик Джувейни служил чиновником в ханской ставке. Свой труд по истоии он начал еще в Каракоруме и завершил его по возвращении на родину в Хорасан, состоя на службе при дворе Хулагу-хагана. Автор подробно рассказывает о жизни, войнах и походах монголов той эпохи, повествует о разрушениях, произведенных монголами.

Большое значение для разработки истории раннего средневековья Монголии имеют свидетельства европейских путешественников, бывших в Монголии в XIII в.: Плано Карпини, Вильгельма Рубрука и Марко Поло. Два первых были монахами — посланцами Папы Римского и французского короля Людовика IX, отправленными независимо один за другим для переговоров с монгольскими ханами. Плано Карпини проехал через западную часть Монгольской империи и побывал в Каракоруме в 1246 г. Он подробно описал столицу монгольских ханов, а также дал много сведений о монголах и их образе жизни.

Через восемь лет после этого в Каракоруме побывал Вильгельм Рубрук, рассказ которого еще более точен и подробен. Оба они приводят материалы, характеризующие военное, экономическое и политическое состояние страны. Современные сведения о Каракоруме (монг. Хара-Хорин) основаны главным образом на этих материалах. Плано Карпини и Вильгельм Рубрук пробыли в Монголии относительно недолго и смогли передать в своих сочинениях лишь общие сведения о Монголии. В более благоприятном положении находился Марко Поло, сын венецианского купца, проживший в Монгольской империи 17 лет и находившийся на службе у хана Хубилая, по поручению которого он неоднократно ездил в различные места Монгольского государства. Марко Поло написал, точнее, продиктовал, свою книгу через несколько лет после возвращения из Китая.

В книге «Путешествие Марко Поло», в переводе на русский язык российского востоковеда И. П. Минаева, содержатся подробности об административном устройстве империи и организации управления, о культурном уровне жизни в Китае, монгольских войсках, почтовых дорогах и т. д. В книге имеется много сведений исторического характера. Свидетельства этих европейских авторов являются историческими документами славной монгольской истории времен чингисидов.

В период распада Великой Монгольской империи создается значительный блок письменных документов и фольклорных преданий монголоязычных народов, который сохранился в издании так называемым ксилографическим письмом. Ксилография — это вид печатной графики, гравюра на дереве, древнейшая техника гравирования по дереву или оттиск на бумаге, сделанный с такой гравюры. Китайские литературные источники относят первые печатные изображения с деревянных досок к VI в. Самая ранняя из сохранившихся китайских гравюр создана в IX в. В «Алмазной сутре» (датированной 868 годом н. э.), которая ныне хранится в Британской библиотеке, указано, что мастер Ван Чи (Ван Цзе) вырезал доски и напечатал книгу «ради поминовения усопших родителей своих».

Монгольские и китайские исторические труды содержат интересные сведения о книгопечатании ксилографическим способом у древних киданей. Книгопечатание при юаньской династии стало уже делом государственным, и издание книг частными лицами было запрещено. В технологии книгопечатания у монголов использовались металлография, литография и ксилография.

Постепенно распространяется буддийское вероучение в Тибете и на просторах Великой степи. Оно становится необходимой потребностью и у монголов, бурят и калмыков. На рубеже XVI—XVII вв. буддийская церковь популяризирует свое учение, которое стремительно стало распространяться в Монголии и Байкальском регионе. Возникают предпосылки для тиражирования богословской литературы, вытесняющей исконные устные произведения монголоязычных народов на территории Внутренней Азии.

Объявление буддийской религии государственной религией всех монгольских народов, несомненно, дало толчок развитию книгопечатания ксилографическим письмом. Подписанный императрицей Елизаветой Петровной указ от 1741 г. о признании распространения «ламаистской веры» для бурят, а значит, на территории Российской империи, способствовал изданию буддийских печатных книг и письма в Байкальском регионе. Начинает активно развиваться дацанское книгопечатание, получают широкое распространение письменные документы, являющиеся основой для изучения средневековой и истории Нового времени Монголии и монголоязычных народов России.

Постепенное расширение буддийского вероучения в степных просторах, занятых монголами и бурятами, послужило весомым толчком к тиражированию богословской печатной литературы, вытеснив исконно устные произведения фольклора бурятского и монгольского народов, передаваемые из поколения в поколение посредством ритуальных тэнгрианских, шаманских традиций. В методологических рамках изучения этих процессов требуют своего отдельного изучения песнопения шаманов о своих родословных корнях, божественных прародителях, небожителях, населяющих Вечное Синее небо. Особую актуальность вызывает формирующаяся тэнгрианская теория, которая «ставит» себя выше шаманской или языческой традиции номадных народов.

Старописьменный монгольский язык в течение долгого времени был общемонгольским литературным языком, обслуживающим нужды собственно монголов, а также ойратских и бурятских племен. В настоящее время им активно пользуются как письменным литературным языком только во Внутренней Монголии Китая.

Литературное наследие на старомонгольской письменности включает в себя исторические, дидактические, медицинские, филологические, лексикографические, юридические, буддийские сочинения. Монголы в условиях кочевого образа жизни сумели создать и сохранить до наших дней редчайшие памятники культуры монголоязычных народов, среди которых особое место занимают исторические хроники.

Характерная особенность монгольских летописей — это их синкретизм, а также смешение исторического и литературного жанров, стилей. Эти памятники пользуются большой популярностью среди образованных людей. Фактологический материал по истории номадного государства содержится в сводах монгольских законов, принятых в XVII-XVIII вв. В 1640 г. был проведен общемонгольский курултай, в котором участвовало большинство крупных монгольских и ойратских ханов с целью противостоять маньчжурской агрессии.

На курултае были приняты своды законов, или монголо-ойратское уложение 1640 г. «Их цааз» (Великое Уложение). Впервые этот текст перевел на русский язык и исследовал К. Ф. Голстунский. Сборник монгольских законов 1640 г. имеет большое значение для исследования государственного, общественного строя, феодальной иерархии монгольского общества.

Из сборников законов маньчжурского периода самым значительным является «Халха Джирум». Под таким названием известен сборник законов трех халхаских хошунов, изданный в 1709 г. и неоднократно дополнявшийся впоследствии. «Халха Джирум» довольно хорошо исследован с юридической стороны, но до сих пор полностью не переведен на русский язык.

Многочисленные законодательные сборники того времени закрепляли феодальные законы Великой степи. Это были законы общества переходного периода, который затянулся вплоть до ликвидации маньчжурского владычества (начало XX в.).

К XVII в. буддийская религиозная идеология, проникшая в монгольскую среду, способствовала укреплению идеи общемонгольского единства, создавая некоторую основу для преодоления раздробленности и объединения страны. Поэтому наиболее значительные летописи монгольского народа были созданы именно в этот период: «Эрдэнийн Тобчи» ордосского князя Саган-Сэцэна (Санан-Сэцэн) и «Алтай Тобчи» неизвестного автора. Эти летописи переводились на немецкий, русский языки рядом авторов, в первую очередь основоположником российского монголоведения, немцем на службе у российского государства И. Я. Шмидтом, бурятом Галсаном Гомбое-вым.

Летопись «Эрдэнийн Тобчи», завершенная в 1663 г., богата фактическим материалом, особенно в отношении событий XV-XVI вв., для изучения кото­рых она являлась основным источником.

Летопись «Алтай Тобчи» была, по-видимому, написана в начале XVII в. В одном из вариантов летописи упоминается имя минского императора Тянь Ци (1621-1627 гг.), что позволяет установить дату составления летописи — первая четверть XVII в. Сведения, содержащиеся в обеих летописях, во многом сходны. Так, оба летописца использовали в качестве источника написания «Сокровенное сказание». Но в «Алтай Тобчи» имеется ряд подробностей, которых нет у Саган-Сэцэна.

Кроме этих двух летописей следует упомянуть «Шара-туджи» и «Алтай Тобчи» ламы Лубсан Данзана. «Шара-туджи» составлялась, по-видимому, не одним автором, а несколькими, и пополнялась в течение довольно продолжительного времени. Она послужила одним из источников Саган-Сэцэну, о чем тот и упомянул в своей летописи.

В то же время в генеалогических таблицах, составляющих часть «Шара-туджи», упоминаются имена князей, живших в самом конце XVII в. Ценность «Шара-туджи» определяется сведениями о монгольских, в том числе ойратских, племенах и подробными генеалогическими таблицами княжеских родов.

В летописи ламы Лубсан Данзана сохранилась значительная часть краткой редакции «Сокровенного сказания». До выявления этой летописи «Сокровенное сказание» было известно лишь в фонетической записи китайскими иероглифами. Кроме того, летопись содержит ряд сведений из других старинных хроник, до нас не дошедших. Один из переводов и комментариев был осуществлен советским монголоведом Н. П. Шастиной.

Современную монголоведную историографию пополнил выдающийся труд XIX века — летопись «Эрдэнийн эрих хэмээх туух дэвтэр» («История, именуемая Эрдэнийн эрихэ»), занимающая по значимости одно из первых мест среди монгольских исторических сочинений. Этот труд исследовал, дал комментированный перевод на русский язык П. Б. Балданжапов. В 2012 г. эта летопись была доработана и издана источниковедом, профессором-монголоведом Ц. П. Ванниковой. Помимо огромной научной важности этого труда для изучения истории средневековой истории монголов автором осуществлен скрупулезный источниковедческий и историографический анализ монгольских летописей этого периода истории.

Вышеперечисленные уложения, юридически закреплявшие уже сложившиеся в монгольском обществе раннефеодальные отношения, отражали, по мнению академика Б. Я. Владимирцова, «степное феодальное право, получившее санкции закона». В их основе лежали три цели: урегулировать внутренние взаимоотношения феодалов и исключить возможность междоусобной борьбы; обеспечить объединение сил и взаимную помощь в борьбе против внешней опасности и укрепить феодальные порядки и власть ханов и князей.

Первые регулярные сведения о Монголии и монгольских народностях в российском источниковедении относятся к первой половине XVII в.Российская историография Монголии, подкрепленная документальными источниками, начинается со второй половины XVII в. С созданием в 1724 г. Российской академии наук вопросам собирания письменных памятников народов Востока стало уделяться значительное внимание.

В течение 18-го столетия в штате Академии наук монголистов не было. Однако собирание лингвистического, исторического, этнографического материала, посвященного истории монголоязычных народов в XVIII в., шло интенсивно. В развитии монголоведения большое значение имели коллекции монгольских рукописей и ксилографов, поступивших в Азиатский музей во второй половине XIX — начале XX в.

Они состояли главным образом из буддийских сочинений. Летописи, памятники феодального права, сочинения по медицине, грамматике и т. п. в них встречались очень редко, а произведения народной словесности почти совершенно отсутствовали. Такой состав коллекции следует объяснить тем, что буддийская литература в феодальной Монголии являлась наиболее распространенной. Следует также заметить, что интересы большинства собирателей монгольских письменных памятников в то время ограничивались преимущественно изучением буддизма.

Начальная точка формирования научного монголоведения определяется периодом с 18 июня 1700 г., когда был подписан указ Петра I об отправлении в Тобольск «добрых и ученых не престарелых иноков двух или трех человек, которые бы могли китайскому и мунгальскому языку и грамоте научиться».

В 1713 г. в Китае Святейшим Синодом Русской православной церкви была учреждена Российская духовная миссия. Задачами миссии первоначально являлись, кроме пастырского окормления православных в Пекине, научная деятельность и осуществление дипломатических функций.

В задачи членов Пекинской духовной миссии входило изучение маньчжурского, китайского и монгольского языков, а также истории, культуры и религии Китая. Светскими членами миссии назначались молодые люди из числа студентов высших учебных заведений и Духовной академии. Занятия для студентов проводились с учетом их знаний, желания и способностей; они изучали медицину, математику, литературу и философию, систему Конфуция, историю, географию, статистику и юриспруденцию китайского государства.

Благодаря Пекинской миссии в России стали известны имена первых видных ученых-синологов: И. К. Рассохин (1707-1761), А. Л. Леонтьев (1716-1786), И. Я. Бичурин (1777-1853), О. М. Ковалевский (1800-1878), И. П. Войцеховский (1793-1850), И. И. Захаров (1814-1885), П. И. Кафаров (1817-1878), В. П. Васильев (1818-1900). Их научное наследие в настоящее время заслуживает внимания российских китаеведов и монголоведов. В своих трудах по истории Китая они упоминают и Монголию.

Открытие в Пекине Русской духовной миссии и первые экспедиции, организованные Российской академией наук, в сопредельные с Монголией районы Сибири положили начало научного интереса к истории и культуре монголоязычных народов. Духовная миссия в этих условиях становится важным центром научного изучения Китая и входящей в нее Монголии. Просветительская работа священнослужителей и научных сотрудников 20 духовных миссий в Китае до 1956 г. посвящена исследованиям страны и смежных азиатских стран.

Китаист (синолог) и монголовед Никита Яковлевич (Иакинф) Бичурин (наст, фамилия — Пичуринский) (1777-1853) в составе IX Духовной миссии пробыл в Китае 14 лет (1807-1821). Опубликованные им в 1828 г. два тома «Записок о Монголии», а также «Описание Тибета в нынешнем его состоянии» написаны на основе личных впечатлений и китайских источников и стали широко известны в академических и дипломатических кругах петербургской и российской общественности. В декабре 1828 г. он избирается членом- корреспондентом Российской императорской академии наук по разряду литературы и древностей Востока, что явилось высоким признанием его востоковедных открытий. В эти годы научные труды Н. Я. Бичурина получили признание и за рубежом. В 1831 г. он был избран действительным членом Азиатского общества в Париже.

Большое влияние в формирующейся монголоведной науке оказал труд Н. Я. Бичурина «История первых четырех ханов из дома Чингисова», изданный в 1829 г. в Петербурге. Из написанных Н. Я. Бичуриным 15 больших монографий и множества журнальных статей, рецензий и обзоров 4 посвящены Монголии и истории монгольских народностей.

Н. Я. Бичурин занимался преподавательской деятельностью, подготовкой квалифицированных кадров переводчиков с китайского, монгольского, тибетского и маньчжурского языков в монгольской школе при Иркутском Вознесеновском монастыре, набирая слушателей из учеников или причетников для учебы в Пекине. Н. Я. Бичурин оказывал помощь и в организации и работе Кяхтинского (Троицкосавского) училища для овладения учениками китайским языком.

В последней книге «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», над которой работал в течение трех лет, будучи в преклонном возрасте и тяжело больным, он сумел описать огромный исторический период и опубликовать массу этнографических сведений. Особым событием в его жизни стало издание труда «Историческое обозрение ойратов и калмыков с 15-го столетия до настоящего времени». Как указывал автор в кратком предисловии к работе, его труд представляет собой приведенную в хронологическом изложении историю ойратов и калмыков со времени падения Юаньской династии в Китае (1368) и до начала 19-го столетия. За эту книгу Иакинфу Бичурину была присуждена почетная в то время Демидовская премия. (Эту премию присуждала Петербургская академия наук в 1832-1865 гг. за выдающиеся труды в области науки, техники и искусства).

Для подготовки квалифицированных кадров переводчиков и толмачей большое значение имело открытие в 1725 г. при Вознесеновском монастыре «Мунгальско-русской школы», явившейся первым монголоведным учебным заведением в Сибири и России.

С этого момента в Восточной Сибири подготовка специалистов в области монгольского языка в течение длительного периода будет связана с деятельностью Русской православной церкви. Исходя из партийной цензуры ее миссионерская деятельность не являлась предметом серьезного изучения среди советских историков. В последние десятилетия XX в. этот вопрос активно исследуется восточносибирскими историками, православоведами, священнослужителями, выходит ряд публикаций по этой тематике, защищаются диссертации.

Донесения послов и прежде всего включенные в них сведения географического характера послужили материалом для составления первых карт Сибири, на которые была нанесена и Монголия. Первая такая карта, составленная при участии тобольского воеводы П. Годунова, появилась в 1697 г. Еще более точно земли монголов были изображены на выполненной в 1701 г. карте С. Ремезова.

Путевые заметки российских дипломатов Н. Спафария, Ю. Крижанича подводили итог и завершали первый этап накопления сведений и практического знакомства с новыми соседями на восточных рубежах России.

Исторические и этнографические материалы петровских сподвижников позволили начать научное изучение Сибирского и смежных с ним приграничных регионов. Этот процесс необходимо связать с командированием в Сибирь непосредственно Петром I в 7-летнюю (1720-1727) поездку по Сибирскому краю до Забайкалья немца по рождению Даниила Готлиба Мессершмидта.

В ходе поездки им были составлены первые научные описания сибирских земель (1723-1725 гг.), записана диалектная речь аборигенов, зафиксированная от качугских бурят-эхиритов, всего 195 слов. За это время исследователь собрал большое количество естественно-исторических, этнографических и картогра­фических материалов на территории, населенной монгольскими племенами.

Нельзя не упомянуть и имя крупнейшего исследователя Сибири и инородческих народов Иоганна Георга Гмелина (1709-1755), который хотя и не имел непосредственных контактов с монголами, но во время экспедиций посетил районы Западной и Восточной Сибири, граничащие с монгольскими княжествами. И. Г. Гмелин описал на немецком языке быт и историю бурят, входивших самым непосредственным образом в монгольскую этносферу. В естественно-историческом плане заслуживает внимания его труд «Флора Сибири» о природно-климатических особенностях Сибири в четырех томах.

Огромное место в ориенталистской науке Евразии занимает Герхард Фридрих Миллер (1705-1783), немецкий ученый, принявший подданство России.

В ходе десятилетнего (1733-1743) пребывания в Сибири собрал и обработал массу ценных сведений об этнографии инородцев, местной археологии и современном состоянии Сибирского края и прилегающих азиатских регионов. Особенно важна была вывезенная Миллером громадная коллекция архивных документов, и если сам он использовал только ничтожную часть их, то в дальнейшем ученые изучали и продолжают изучать их. Собранные Г. Ф. Миллером копии документов по русской, монгольской, тангутской и других историй составили т. и. «Портфели Миллера» (всего 258). Здесь привлекают внимание впервые опубликованные сведения о взаимоотношениях русских с западными монголами, в частности с Алтан-ханами, джунгарскими ханствами. Г. Ф. Миллер собрал значительный материал по этнографии и языкам сибирских народов, в том числе и бурят. В «латинско-татарско-аринско-котско-камасинско- бурятский словарь» включено около 300 бурятских слов, зафиксированных им в 1735 г. В 1750 г. издан первый том «Описания Сибирского царства» — «первый правильный ученый труд по сибирской истории» (Пыпин). 2-й том лишь в отрывках опубликован в «Sammlung russisch. Geschichte» и «Ежемесячных Сочинениях».

Вся схема истории Сибири, созданная Г. Ф. Миллером, была подчинена «доказательству государственной целесообразности ее захвата, утверждению плодотворности самодержавного начала... Обоснованная им канва правительственной и отчасти промышленной колонизации Сибири оказала огромное влияние на официальную дворянскую и буржуазную историографию вплоть до XX века».

Изучив колоссальный материал, Г. Ф. Миллер лишь восстановил исторические события, но не сумел обобщить и систематизировать. Философия истории оказалась чуждой Г. Ф. Миллеру. В сибирской историографии он запомнился как историк-собиратель фактов.

Историческая работа Миллера состояла из 23 глав, в «Описание Сибирского царства» вошло только шесть глав, а остальные 17 глав были переданы академику Иоганну Фишеру с просьбой проанализировать эту работу в сокращенном виде и продолжить.

Во второй половине XVIII в. И. Е. Фишер опубликовал «Сибирскую историю с самого открытия», где прослеживалась общая картина исторических взаимоотношений кочевых народов центральноазиатских степей и аборигенов таежной Сибири. Но это был плагиат, а имя Е. Ф. Миллера не упоминалось.

О коренных народах Сибири к тому времени появляется большое количество письменных и устных сведений. О них писали казачьи атаманы, государевы служилые люди, члены различных научных экспедиций и духовных миссий.

Тогда еще не были обнаружены многие монгольские летописи и сказания. Ориенталисты Европы и России писали о Сибири, Забайкалье и Монголии, неведомой для европейской цивилизации буддистской религии главным образом по китайским и санскритским сочинениям.

В трудах этих ученых изложена история завоевания Сибири, обнародованы многие архивные документы из истории сибирских городов о монголах и их

связях с русскими. Все они написаны под великодержавным углом зрения, в соответствии с которым выдвигался тезис о сопротивлении «диких сибирских племен» культурной миссии колонизаторов, которые якобы пытались приобщить их к благам цивилизации.

В 1768-1774 гг. в Сибирь совершает свое путешествие знаменитый естествоиспытатель академик Петр Симон Даллас (1741-1811). В результате были опубликованы его труды по зоологии, палеонтологии, ботанике, этнографии и др. Впервые в цельном виде были описаны природа и климат Сибири в работе «Флора России». Во время экспедиций П. С. Даллас побывал на монгольской границе в Кяхте. Для нас являются интересными его материалы по истории, этнографии, языкам народов Сибири. Гуманитарные изыскания ученого были отражены в «Путешествии по разным провинциям Российской империи». К числу важнейших сочинений Далласа, изданных на европейских и немецком языках, относится большое количество работ. Двухтомное сочинение П. С. Далласа «Собрание исторических сведений о монгольских народностях», изданное на немецком языке, было посвящено истории и этнографии калмыков на Волге и монголов, преимущественно их западной ветви — ойратов.

П.С. Далласа интересовал и бурятский язык. В его монографии «Сравнительные словари всех языков и наречий» (1787) содержится около 200 бурятских слов. Были собраны также ценные рукописные материалы других авторов.

Труды академиков Г. Ф. Миллера, Д. Е. Фишера и П. С. Далласа положили начало научному изучению Монголии, хотя они не знали монгольского языка и находились в полной зависимости от своих переводчиков, знания которых не всегда были на высоте.

Основы научного монголоведения, понимаемые нами в европейской транскрипции, заложил представитель немецкой, а затем и российской академической науки Исаак Якоб Шмидт (1779-1847). Немец по происхождению, он приехал в Россию из Голландии в 19-летнем возрасте по делам торговой конторы. Он пробыл три года среди калмыков, изучил их язык и быт, а в дальнейшем стал уделять внимание Монголии. Библиография его трудов только на немецком языке громадна не только для того времени, но и для начала XXI в.

В 1812 г. он возвращается в Петербург и для Библейского общества переводит на монгольский язык Новый Завет. Затем полностью занимается переводческой и научной деятельностью в области монголоведения и тибетологии.

В 1827 г. под наблюдением академика Д. Я. Шмидта два хоринских бурята, Бадма Моршунаев и Домто Унагаев, работали над переводом Нового Завета на монголо-бурятский язык в Петербурге. Он был издан в типографии Библейского общества тиражом 2000 экземпляров. Святейший Синод отправил перевод Нового Завета в Иркутск в 1827 г. в пяти экземплярах для сличения его с русским переводом. Затем была подготовлена и опубликована «Монгольская грамматика» (1831) на немецком и русском языках.

Важным событием в истории монголоведения стало издание первой в России «Грамматики монгольского языка» (в 1831 г. — на немецком, а в 1832 г. — на русском) и краткого «Монголо-немецко-русского словаря или лексикона» в 1835 г. И. Я. Шмидта. Занимаясь изучением монгольской литературы, он опубликовал в 1839 г. перевод пекинской версии монгольского эпоса «Гэсэр».

И. Я. Шмидт, издав тексты монгольского эпоса «Гэсэриада» и исторического сочинения Саган-Сэцэна, дал начало монументальным исследованиям монгольской филологии. При оценке вклада И. Я. Шмидта в российское монголоведение необходимо учитывать и точку зрения источниковеда Н. П. Шастаной, что качество переводов восточных источников было невысоким. Тем не менее он был первым, кто ввел монгольскую историю и филологию в число научных, академических дисциплин.

Г. Ф. Миллер, П. С. Даллас, а также первый академик по монгольским языкам И. Я. Шмидт были учеными иностранного происхождения, но жившими и работавшими в России. В современных условиях необходимо адекватно оценивать роль исследователей того времени. Их информацию необходимо сопоставлять с другими важнейшими источниками монгольских, китайских, арабских и других ученых, интерпретировать в соответствии с современными монголоведными исследованиями в мировой ориенталистике.

Историография вопроса, посвященная оценке вклада и значения зарубежных ученых и путешественников, исследовавших Сибирь и прилегающие к ней территории и страны, занимает значительное место в советской и российской исторической литературе. Мы должны исходить из того, что они посещали Сибирский регион в различные временные периоды и при этом решали разноплановые цели и задачи. Нельзя не отметить в этих источниках элементы фольклорно-этнографических, исторических и других научных знаний, изложенных с позиций объективизма. В то же время нельзя не отметить и шовинистический взгляд, и самодержавное отношение отдельных ученых к истории коренных народов Сибири, населению прилегающих к ним азиатских территорий.

В середине XVIII в. совершил свое знаменитое путешествие в Тибет бурятский лама Дамба-Даржа Заяев (1711-1776), выдающийся бурятский ученый-монах, которого считают основоположником бурятского буддизма. Он был первым представителем бурят, получившим классическое буддийское образование в Тибете, принявшим обеты и посвящения лично от Панчен-ламы и Далай-ламы. В 1741 г. он смог добиться аудиенции у императрицы Елизаветы Петровны, которая благосклонно отнеслась к его просьбе разрешить свободно распространять буддизм среди бурятских племен. В том же году Елизавета Петровна узаконила 10 имевшихся дацанов и 150 лам и хувараков, находившихся при них. С них были сняты повинности и налоги. Им разрешалось обучать буддизму местных кочевников. Это было первым важным событием, способствовавшим признанию буддизма в России.

Д. Д. Заяев становится I Пандито Хамбо ламой России (1764-1776), руководителем буддийской конфессии в Бурятии. Он известен не только как религиозный и общественный деятель, но и как автор первого бурятского географического сочинения — описания своего путешествия в Тибет, написанного в 1768 г. по просьбе и настоянию императрицы Екатерины II. Впервые в научной литературе записки бурятского духовного иерарха были опубликованы видным востоковедом А. М. Позднеевым в его монгольской хрестоматии. Это произведение известно под названием «Congyol obuy-un blam-a bandida mKhan po Dzaya-gyin Tobed yajar-a yabuysan-u domuy» (Предание о путешествии в Тибет монгольского ламы, бандида-хамбо Заяева).

Во второй половине XX в. петербургский монголовед А. Г. Сазыкин осуществил более полный перевод этого произведения на русский язык, отмечая, что А. М. Позднеев перевел лишь часть записок паломника. Как пишет А. Г. Сазыкин в статье «Описание Тибета, составленное в XVIII в. бурятским паломником Дамба-Даржа Заяевым», версия А. М. Позднеева структурно выглядит таким образом:

1) краткое изложение результатов путешествия Заяева в Тибет и Монголию, сведения об истории распространения буддизма в Бурятии в середине XVIII в.;

2) описание Тибета; 3) описание Монголии, а также земель и святынь Индии, Непала».

Большой исторический материал о Монголии и Китае начала XIX в. оставил путешественник и исследователь Е. Б. Тимковский, который в качестве пристава X Российской Духовной миссии проехал через Монголию в Китай в период 1820-1821 гг. По возвращении на родину Е. Б. Тимковский опубликовал три тома своего «Путешествия в Китай через Монголию в 1820 и 1821 гг.». Отчет, представленный дипломатом, вызвал большой интерес за рубежом и был издан на французском и английском языках под редакцией Ю. Клапрота.

В процессе складывания юридически оформленных русско-монгольских (цинских) отношений в России появляются переводчики, освоившие монгольский, маньчжурский и китайский языки: И. Иериг, Я. Шмидт, А. Агафонов, Ф. Бакшеев, А. Игумнов, Я. Шишмарев, И. Россохин, Н. Бичурин, А. Бобровников и др.

В современной отечественной монголоведной историографии наблюдается дискуссионная градация истории изучения монгольской этносферы: 1-й этап— формирование российской историографической мысли о Монголии с XVII до начала XX в. (или досоветский, как он назывался в марксистской методологической науке); 2-й этап — история Монголии в XX в.; 3-й этап —период 1990-х гг. до настоящего времени.

На первом этапе периодизации формирования монголоведной историографии выделяются подэтапы:

а) с конца XVII в., или со времени правления Петра I и образования Академии наук, до последних годов XVIII в. — начальный этап формирования раннего классического востоковедения и монголоведения. В этот стартовый для востоковедения исторический промежуток времени начинается интенсивный сбор письменных документов славянской культуры, касающихся взаимоотношений с азиатскими странами, а также отбор и классификация восточных рукописей, записывается большое количество изустных фольклорных памятников, как на русском, так и на языках народов Востока. Начинается целенаправленное изучение восточных языков, организуются подготовка и публикация первых словарей с русского на восточные, отчасти на европейские языки, формируются и обучаются кадры квалифицированных специалистов по истории восточных народов. Этот период необходимо характеризовать как время собирания и аккумулирования научных, светско-теологических знаний о восточных народах, в том числе и монголоязычных.

б) с конца XVIII в. до середины XIX в. — характеризуется формированием многонационального по своему составу академического отряда монголоведов: немцы — И. Иериг, Г. Ф. Миллер, П. С. Паллас, И. Е. Фишер, И. Я. Шмидт; поляк — О. М. Ковалевский; русские — В. П. Васильев, А. В. Игумнов, А. В. Попов; чуваш — Н. Я. Бичурин, татарин — К. Ф. Голстунский, буряты — Д. Бан-заров, Г. Гомбоев, А. А. Бобровников и другие ученые-востоковеды. Необходимо отметить, что российское монголоведение создавалось преимущественно русскими учеными, получившими в подавляющем большинстве образование в российских учебных заведениях. Их труды способствовали развитию российского монголоведения, в дальнейшем крупнейшие российские синологи: П. И. Кафаров, В. П. Васильев, в своих трудах по истории Китая будут уделять внимание изучению Монголии. В этот период, характеризуемый как казанский период монголоведной историографии, завершается формирование основ классического востоковедения и монголоведения.

в) вторая половина XIX в. — I треть XX в. — характеризуется дальнейшим развитием научной деятельности ученых классического дореволюционного  монголоведения (петербургский период).

Со второй половины XVIII в. начинается интенсивное изучение природных и сырьевых (пушнина) ресурсов Сибири. В соответствии с этим изменяются направления и спецификации при изучении Сибирского региона и прилегающих к ним монгольских ханств, Центрально-Азиатского региона. Это время характеризуется активными путешествиями и открытиями российских ученых: Н. М. Пржевальского, Д. А. Клеменца, В. В. Радлова, А. М. Позднеева, П.К. Козлова, В. И. Роборовского и др. Значительно расширяются географические знания о Центральной Азии, ее восточной части, народах, населяющих этот регион. В академическом монголоведении становятся известными имена бурятских ученых: Г. Ц. Цыбикова, Ц. Ж. Жамцарано, Б. Б. Барадина, Э.-Д. Ринчино, М. Н. Хангалова и др.

Своего наивысшего расцвета российское монголоведение достигает в XIX в. Бурное развитие монголоведения в России связано с XIX в., когда возникают первые в мире университетские кафедры монгольского языка и академические центры, сформировались школы монголоведов.

Эволюции российского востоковедения способствовал период XVII— XIX вв. В это время сформировалась российская школа монголоведения, появились исследователи широкого направления, знатоки не только монгольских, но и других восточных языков.

Процесс формирования российского научного монголоведения в XIX в. шел параллельно с основными отечественными востоковедными направлениями и достиг мирового уровня.

В то же время период XVII—XVIII вв. в истории Центральной Азии был связан с захватами Монголии маньчжурами. В отечественной историографии по проблемам антиманьчжурской борьбы и правления Цинов в Монголии определена следующая периодизация: первый этап национально-освободительного движения включает 1616-1636 гг. В эти годы борьбу против маньчжурской экспансии вели южные монголы во главе с чахарским Лигдэн-ханом, номинально выступавшим наследником престола всемонгольского хагана.

Второй этап — 1637-1691 гг. На этом этапе велась борьба за создание общемонгольского антиманьчжурского фронта в целях объединения всех патриотических сил. Произошли драматические события, перечеркнувшие идею объединения и приведшие к ее полному краху, в конечном итоге к установлению господства Цинов в Халхе.

Третий этап охватывает период с конца XVII в. до середины XVIII в., когда западные монголы (ойраты) развернули вооруженную борьбу против цинских захватчиков и продолжительное время успешно противостояли их натискам.

Это были широкомасштабные движения в Джунгарии и Халхе под руководством Амарсаны и Чингужава, вошедшие в летопись героической борьбы монгольского народа в средневековье и Новое время.

Восстания монголов XVIII в. под руководством выдающихся антиманьчжурских деятелей Чингужава и Амарсаны нашли большое отражение в устном народном творчестве, фольклоре, зафиксированы в преданиях и легендах, которые уже во второй половине XIX в. были записаны выдающимися российскими географами, путешественниками, фольклористами: Г. Н. Потаниным, А. М. Позднеевым, Б. Я. Владимирцовым, А. В. Бурдуковым и др. Народные предания об Амарсане и Чингужаве являются ценным источниковым материалом для изучения освободительного движения монгольского народа в XVII- XIX вв.

В историографическом анализе монголоведных работ российских ученых о Монголии, входящих в хронологию рассматриваемых исторических событий, нашли отражение дискуссионные вопросы, которые необходимо подразделить на ряд блоков:

1) восстановление и развитие исторических контактов России с государственными образованиями многочисленных народов, населяющих территорию Сибири, Монголии и Китая, прерванных в период XV-XVII вв. и связанных с падением династии чингисидов;

2) историография собственной истории народов этого региона;

3) национально-освободительное движение монгольских народов против захвата Цинами;

4) успехи и проблемы российской историографии о событиях данного времени.

Автор: В.Д. Дугаров