В первой половине XIX в. формируется высшая востоковедная школа в России. Главной особенностью этого процесса стало развитие системы востоковедного образования и науки о Востоке в Казани, ставшей важным востоковедным центром России для изучения тюркологии, арабистики, монголистики и других азиатских дисциплин.

Задача подготовки квалифицированных кадров для работы в Цинском Китае и входившей в ее состав Монголии была поставлена перед руководством Казанского университета. С подачи и протекции Н. И. Лобачевского и М. Н. Мусин-Пушкина были командированы в Восточную Сибирь, Иркутск для изучения монгольского языка Осип Михайлович Ковалевский (1801-1878) и Александр Васильевич Попов (1808-1880), пробывшие там с 1828 по 1833 г.

Изучение монгольского языка молодые исследователи начали в Иркутске под руководством А.В. Игумнова (1761-1834). Обучаясь монгольскому языку, О.М. Ковалевский и А.В. Попов были в числе первых собирателей и исследователей бурятского и монгольского фольклора. В июне 1833 г. после собеседования с ними академик И. Я. Шмидт был поражен знаниями восточных языков этими соискателями.

Стоявший у истоков формирования классического университетского монголоведного образования в России О.М. Ковалевский из-за участия в тайном обществе в 1824 г. в ходе польского восстания против царского правительства был сослан в Казань. В формирующемся центре российского востоковедения в Казанском университете он был привлечен к изучению тюркских и монгольских языков. В ходе совместной поездки с А. В. Поповым в Забайкалье и Монголию с 1828 по 1833 г. О. М. Ковалевский в течение 7 месяцев в 1830-1831 гг. находился с учебно-ознакомительной целью в Пекине. Там ученый провел поистине творческую работу, овладевая языком и культурой неведомой страны, приобрел для библиотеки Казанского университета сто восемьдесят девять сочинений в 1 433 томах, в том числе 48 рукописей.

Первой казанской публикацией О. М. Ковалевского после возвращения из Забайкалья и Монголии стал «Каталог по санскритским, монгольским, тибетским, маньчжурским и китайским книгам и рукописям в библиотеке Императорского Казанского университета».

25 июля 1833 г. в Казанском университете была учреждена первая в России и Европе кафедра монгольского языка. 11 сентября 1833 г. О. М. Ковалевский впервые в истории высших учебных заведений Европы начал преподавание монгольского языка. Ординарные профессора кафедры монгольского языка О.М. Ковалевский и А.В. Попов явились основателями научного университетского монголоведения в Казани и России. Под их руководством на кафедре монгольского языка (где помимо монгольского языка и истории преподавался санскрит) в Казанском университете обучались востоковеды А. А. Бобровников, Д. Банзаров, Е. Еомбоев и др.

Большое научное значение в развитии монголоведения в то время имели труды О. М. Ковалевского по монгольской филологии, заложившие основы классического светского, европеизированного монгольского языка. О.М. Ковалевский мечтал создать многотомный толковый словарь монгольского языка, мечтал о специализированных отраслевых словарях. Привезенные из Монголии и Китая материалы позволили уже в 1835 г. опубликовать «Краткую грамматику монгольского книжного языка», в том же году вышел первый том «Монгольской хрестоматии». Второй том был напечатан в 1837 г. одновременно с «Буддийской космогонией». В основу его работы «Буддийская космогония» была положена ценная рукопись «Сущность всего необходимого». Опираясь на тибетские и монгольские источники, О.М. Ковалевский излагал суть представлений буддистов о космосе, земле, солнце, звездах, воде, воздухе, а также борьбе между духом и материей.

Главным трудом Ковалевского, не утратившим значения и поныне, является трехъязычный «Dictionnaire mongol-russc-francais» («Монгольско-русско-французский словарь» (т. 1. — 1844, т. 2. — 1846, т. 3 — 1849), за что О. М. Ковалевский обрел мировую славу. Библиография его мон-головедных трудов обширна.

Этапы научной деятельности О.М. Ковалевского в монголоведной историографии хронологически подразделяют на:

1) конец XIX - начало XX в.;

2) 30-50-е гг.;

3) 70-90-е гг. XX в.

О.М. Ковалевский в 1835-1860 гг. был профессором Казанского университета, в 1855-1860 гг. являлся ректором университета. Научные достижения по монголоведению О. М. Ковалевского были высоко оценены в России и за рубежом. Он являлся почетным членом Азиатского общества в Париже (1839), действительным членом Императорского общества истории и древностей российских (1840), членом-корреспондентом (1837) Петербургской академии наук, в 1847 г. был избран ординарным академиком, но не был утвержден императором Николаем I.

В одном ряду с именем О.М. Ковалевского стоит и имя его сподвижника и коллеги А. В. Попова. Он окончил курс в Казанском университете по разряду восточной словесности и был отправлен для изучения монгольского языка в Восточную Сибирь вместе с О.М. Ковалевским. Был профессором монгольского языка в Казанском университете и профессором калмыцкого языка и словесности в Санкт-Петербургском университете. В 1860 г. Попов был назначен инспектором училищ Западной Сибири. Им были опубликованы следующие работы:

1) «Монгольская хрестоматия для начинающих обучаться монгольскому языку». Ч. 1, 2;

2) «Арифметика на монгольском языке».

Итогом плодотворной работы А. В. Попова явилось издание в 1848 г. «Грамматики калмыцкого языка», удостоенной Академией наук Демидовской премией, и другие востоковедные труды.

Поиски россиянами сухопутных путей в Китай через западносибирский, а затем восточносибирский регионы и Монголию требовали подготовки квалифицированных кадров, владеющих языками. Для этого к работе начинают привлекаться представители коренных монголоязычных народов.

Исторически важная роль в выполнении этой миссии выпала на О.М. Ковалевского и А.В. Попова, добившихся принятия для учебы в Казанскую гимназию, а затем университет четырех бурятских мальчиков, представителей инородческого сословия казаков. Эта группа прибыла в Казань для обучения 25 января 1836 г. в сопровождении буддийского ламы Галсана Никитуева. Среди них был мальчик Доржи Банзаров. В июне 1842 г. Д. Банзаров окончил гимназию с золотой медалью и правом поступить в университет. В сентябре 1842 г. стал студентом философского факультета, имевшего восточный разряд. 5 июня 1846 г. окончил Казанский университет с золотой медалью. Он изучал восточные языки: монгольский, калмыцкий, маньчжурский, санскрит, турецкий. Свободно читал на немецком, английском, французском и латинском языках.

Еще в студенческие годы Д. Банзаров написал на монгольском языке для бурят-монголов «Всеобщую географию» и «Грамматику монгольского языка», перевел на монгольский язык с французского «Странствование китайского буддиста IV века Фа-Саня», с маньчжурского «Путешествия Тулишеня Аюб хану», с ойратского «Убаши-гун Тайджи», которые, к великому сожалению исследователей, не сохранились.

В 1846 г. Доржи Банзаров окончил Казанский университет, получив диплом кандидата наук за представленную диссертацию «Черная вера, или Шаманство у монголов». Диссертация как одна из лучших в том же году была напечатана в «Ученых записках Казанского университета» (кн. III, 1846. С. 53- 120). В этой работе о шаманизме Д. Банзаров затронул сложную и неразработанную тему, о которой ни русские, ни западные ориенталисты не имели ясного и полного представления».

Формируя историографическую и источниковую основы диссертации, он скрупулезно изучал исторические и религиозные документы. Д. Банзаров критически проанализировал сочинения, написанные на русском, монгольском, маньчжурском, китайском, тибетском, немецком, французском и других языках.

При разработке теоретических аспектов проблемы, обосновании ее философской концепции для бурятского ученого важное значение имело сочинение знаменитого немецкого ученого А. Гумбольдта «Космос».

Бурятский ученый Б. С. Санжиев писал: «В отличие от Гумбольдта Банзаров в своей диссертации выступил как атеист с материалистическим воззрением: «Черная вера монголов» произошла из того же источника, из которого образовались многие древние религиозные системы: внешний мир — природа, внутренний мир — дух человека, явления того и другого — вот что было источником черной веры... Из этих двух сил, которые руководят народом в стремлении его к верованию, природа сильнее действует на младенствующего человека».

В конце XIX в. сибирский историк Г. Н. Потанин, высоко оценив «Черную веру...» Д. Банзарова, поражался той скудости источников, которыми пользовался ее автор. Давая оценку его главного труда «Черная вера, или Шаманство у монголов», П. С. Савельев отмечал: «Так верно, светло, философски понимал свой предмет юный кандидат, только что оставивший университетскую скамью, а десять лет назад — дитя природы, росший среди родных степей. Какая разница между этим разумным «воззрением на шаманство и взглядом покойного отца Иакинфа, который довольствовался извлечением из маньчжурского устава описания обрядов и штата китайских шаманов. Можно подумать, что два писателя о шаманстве имели в виду различную публику, и один писал для Европы, а другой для Пекина, и при том монгол смотрел как европеец, а европеец — как монгол».

Закономерной явилась характеристика, данная работе Д. Банзарова крупным исследователем Центральной Азии Г. Н. Потаниным: «Черная вера, или Шаманство у монголов» — до сих пор одно из лучших сочинений о сибирском шаманстве».

Впервые в светской российской и мировой науке в трудах Д. Банзарова были отражены знания о древнейшей системе религиозных верований азиатских народов — шаманизме, ныне определяемой как тэнгэризм или тэнгрианство. Изучение теории и практики тэнгрианства получает в современной теоло­гической востоковедной науке большое развитие. Анализу подвергается большое фольклорное, эпическое наследие древнейших верований монголоязычного мира, записанное с изустной традиции номадных центральноазиатских, бурят-монгольских сказителей-улигершинов.

В 1847-1849 гг., в период отставки из казацкого сословия, Д. Банзаров вел научные исследования в Азиатском музее Санкт-Петербурга. Был избран членом-корреспондентом Русского археологического общества. В 1850-1855 гг. служил в Иркутске чиновником по особым поручениям при генерал- губернаторе Восточной Сибири Н. Н. Муравьеве-Амурском. В этот период Банзаров опубликовал труд «Объяснение монгольской надписи на памятнике князя Исунке, племянника Чингис-хана» (1851). В 1851 г. избран членом- корреспондентом Сибирского отдела Русского географического общества. Выполнял разнообразные поручения ВСОРГО.

Вопреки сложившейся неверной в советской историографии точке зрения, что Д. Банзаров не занимался в Иркутске наукой, профессор Б. С. Санжиев отмечает 9 положений, которые он выделил в качестве опровержения данного представления:

1) внес много исправлений на географических картах монгольских названий: жилых мест, гор, рек, озер, но не успел завершить начатое дело;

2) отлично пояснил на карте пункты китайской границы в соответствии с российскими и маньчжурскими данными;

3) совершал поездки в Тункинский край для исследования происхождения сойотов и их соседей урянхайцев (тувинцев);

4) занимался изучением древних надписей Мангутской пещеры;

5) открыл место рождения Чингисхана в пределах России — недалеко от «Большого острова» (Ехе Арал) по р. Онон — Делюн — Болдок, на правом берегу реки, в семи верстах выше ее течения и трех верстах от Кочуевского караула;

6) изучал историю перехода различных монгольских племен через границы в сторону Байкала;

7) на полях многих книг сделал многочисленные исправления и переводы к монгольским текстам и переводам с них академика Шмидта, особенно много исправлений сделано к переводу летописи Санан Сэцэна;

8) исследование «Объяснения монгольской надписи на памятнике князя Исунке, племянника Чингис-хана», начатое в Петербурге, завершенное в Иркутске;

9) «Путешествие Зая-хамбы в Тибет» перевел с монгольского».

Известный востоковед, председатель Российского археологического об­щества того времени И.С. Савельев писал: «Как исследователь среднеазиатской древности он заслужил себе место между европейскими ориенталистами; как бурят показал, что дарования и просвещение могут быть уделом и этого поколения, которое с гордостью может приводить его имя как своего представителя в области науки. Блеск примечательной личности отражается и на народе, и буряты отныне приобрели право на большое внимание потому, что из их среды вышел Доржи Банзаров.

И. С. Савельевым были изданы в 1856 г. письма Д. Банзарова (Труды Восточного отделения Археологического общества». Т. III) с приложением его портрета, снятого дагерротипным способом в 1848 г. во время его шестимесячного пребывания в Петербурге. Богатый исследовательский материал по научному наследию первого бурятского ученого дают проводимые по линии Института монголоведения, буддологии, тибетологии Бурятского научного центра «Банзаровские чтения»; а также проведенные по линии Бурятского государственного педагогического института им. Д. Банзарова, а теперь Бурятского государственного университета научные конференции им. Д. Банзарова. В 1947 г.именем Доржи Банзарова назван Бурятский государственный педагогический институт, ныне — Бурятский государственный университет. В 1957 г. перед зданием института был установлен памятник работы скульпторов А. Р. Вампилова и А. И. Тимина. Именем Доржи Банзарова названы улицы в Бурятии, в Улан-Удэ. В родном районе республики установлено еще два памятника. Научное и мемуарное наследие первого бурятского ученого представлено обширной библиографией.

Современником и наставником Д. Банзарова был его земляк — гецул лама Галсан Гомбоев. Назначенный комнатным надзирателем, он в первую очередь должен был преподавать восточные языки воспитанникам гимназии. Г. Гомбоев не только учил, но учился сам, слушал лекции О. М. Ковалевского, а с осени 1843 г. вместе с Д. Банзаровым начинает овладевать санскритским языком. 22 сентября Г. Гомбоев получил от ректора университета Н. И. Лобачевского разрешение на посещение занятий санскритского языка. На этих курсах он знакомится с монголоведом, бурятом по происхождению, А. А. Бобровниковым, дружба с которым продолжится на долгие годы и выльется в творческое содружество.

Годы пребывания Г. Гомбоева в Казани, связанные с преподавательской, а вместе с тем и учебной деятельностью, изменили его, он стал высокообразованным человеком, имеющим высшее светское образование.

Становлению Г. Гомбоева как светского преподавателя и ученого способствовала сама атмосфера научных знаний и поиска, присущая в то время Казани, не уступающая европейским высшим учебным заведениям. В Петербурге он был избран членом-корреспондентом восточного отделения Императорского археологического общества, которое издавало свои труды.

В 1857 г. Г. Гомбоев как крупный знаток и выходец из бурятской и монгольской среды, являвшийся в тот период наиболее ярким ее представителем в научной среде России, опубликовал работу «О древних монгольских обычаях и суевериях, описанных у Плано Карпини». Работа содержала для того и для нашего времени богатейший письменный материал об истории, этнографии, быте и жизни монголов и охватывала период возрастающих захватов соседних кочевых и земледельческих народов. Галсан Гомбоев активно работает и классифицирует величайший монгольский эпос «Алтай Тобчи». В 1858 г. Г. Гомбоевым в шестой части трудов ВОРАО был опубликован текст и полный перевод анонимной летописи «Алтай Тобчи». Как и все другие монгольские летописи XVII в., она написана в тот период, когда буддийская религия утвердилась в Монголии. В этом же 1858 г. Г. Гомбоев переводит монгольскую повесть «Арджи Бурджи», в то же время трудится над объяснениями «Семипалатинских древностей». В 1862 г. он переводит с комментариями монгольский текст по рукописи Азиатского музея АН о древнемонгольском гадании по кости «Долу-ну-Чуган». Поводом к изданию этого сочинения послужили известия Далласа, в которых обращается особое внимание на гадание на лопатке, встречающееся не только у монголов и калмыков.

Выходцами из среды крещеных инородцев были отец и сын Бобровниковы. Видный востоковед Алексей Алексеевич Бобровников в Казани продолжил научно-методическую работу отца, крещеного бурята Александра Бобровникова, который, прекрасно зная бурятский и монгольский языки, бурятские народно-эпические произведения, написал методическое пособие «Грамматика монгольского языка, сочиненная протоиереем Иркутской епархии Александром Бобровниковым». Его грамматика, хотя и написана в далекой от научных центров периферии, представляет собой интересное и презентабельное описание грамматического строя письменного монгольского языка с элементами живой разговорной речи.

В первой половине XIX в. развитие востоковедения в России шло скорее вширь. Этот процесс, напрямую связанный с развитием университетского востоковедного образования, к середине XIX в. исчерпал себя, не разрешив вопроса относительно программы подготовки востоковедов в учебных заведениях страны.

Кафедра монгольского языка Казанского университета, утвержденная 25 июля 1833 г., за 22 года существования (1833-1855) провела огромную и весьма плодотворную учебно-педагогическую, методическую и научную работу. Она выполняла функции не только учебного учреждения для подготовки специалистов-монголоведов, но и научного центра для изучения истории, культуры Монголии и всех монголоязычных народов, поэтому выпускники этого высшего учебного заведения стали впоследствии гордостью российской науки.

В первой половине XIX в. сформировалась казанская школа монголоведов, во главе которой стоял профессор О. М. Ковалевский (1800-1878) — основатель научного монголоведения в России. Представителями этой школы были А. В. Попов, А. А. Бобровников, Доржи Банзаров, Галсан Гомбоев, К. Ф. Голстунский, В. П. Васильев и др. У каждого из них была своя судьба и свой нелегкий путь в науку. Но всех их объединяли общие интересы и стремление посвятить себя изучению монгольских языков, истории и культуры Монголии и Центральной Азии. Они своими научными трудами положили начало систематическому изучению монгольского языка в России.

Казанское монголоведение формировалось как наука комплексная. Предметом исследования монголоведов являлись язык, этнография, литература, фольклор, география, религия и история монгольских народов. В русле общей проблематики монголоведы вычленяли их применительно к бурятам, калмыкам.

Выделение этих народов как этнических групп было достижением казанского монголоведения, имело существенное значение для научного исследования их культуры, открытия школ, создания учебных пособий, программ, хрестоматий.

Эта деятельность монголоведов складывалась вопреки правительственному курсу в области просвещения, так как в правительственной программе образования не предусматривалось изучение и преподавание национальной истории, литературы, культуры и быта. Анализу деятельности Казанской школы монголоведов посвятили свои труды Д. Б. Улымжиев, Р. М. Валеев, О. Н. Полянская и др.

Современное казанское монголоведение разрабатывает новые категорийные оценки истории региона. Значительному пересмотру подвергаются проблемы древней истории, распространение ислама среди народов Волжского и соседних регионов, историческое значение улусов Джучи и Чагатая в истории инородческих народов региона. Огромный блок исследований посвящен разработке проблем тюркологии и др.

Середина XIX в. в российском востоковедении характеризовалась кризисными явлениями, вызванными тем, что университетское научное востоковедение исчерпало себя, не разрешив вопроса относительно программы подготовки востоковедов в учебных заведениях России. В 40-х годах преподавание восточных языков переживало кризис — «тяжелый кризис, связанный в первую очередь с неясностью целей и направлений, по которым должно было развиваться университетское востоковедение».

Автор: В.Д. Дугаров