Вопрос о времени начала производства Демидовым на Алтае серебра рас­сматривался во многих как научных, так и популярных исторических сочи­нениях. Начиная с XVIII в. в литературе прочно утвердилось мнение, что ос­новной причиной, толкнувшей уральского заводчика на разработку алтай­ских руд, были драгоценные металлы. В любом учебном пособии, посвящен­ном истории Алтайского края XVIII - XIX вв., авторы не могут обойти этот чрезвычайно важный, переломный сюжет в истории нашего региона. При этом даже в серьезных научных исследованиях зачастую правда переплета­ется с вымыслом, фольклорные предания не отделяются от документально установленных фактов.

В конце XX в. легенда настолько укрепилась в литературе, что из «гипоте­зы» превратилась в «аксиому»: историки прямо заявили, что факт тайной плавки Демидовым алтайского серебра доказан «новейшими исследования­ми» [40, с. 81-82]. При этом важно отметить, что практически никто из исто­риков прошедшего столетия специально не рассматривал данную проблему с привлечением архивных источников. Зачастую авторы ограничиваются простым заимствованием доводов своих предшественников, как правило, без критического отношения к предлагаемой ими аргументации.

За 250 лет бытования легенды народные предания постепенно обрели статус «научных фактов», а предположения и выводы историков, дополня­ясь новыми догадками и драматизируясь, обрели форму легендарных сведе­ний, не требующих доказательства. Поэтому представляется важным начать рассмотрение обоснованности легенды о демидовском серебре с истории ее формирования. Но вначале предельно кратко приведем фабулу событий, ле­жащих в основе легенды.

8 февраля 1744 г. Акинфий Демидов, преподнося императрице Елизавете Петровне слиток алтайского серебра, попросил ее взять его со всеми завода­ми и людьми под покровительство (в ведение Кабинета). Демидов сообщил, что серебро смог выделить из алтайской черной меди нанятый им саксон­ский мастер Иоганн Юнгганс. 17 мая того же года царица направила на Колывано-Воскресенские заводы комиссию во главе с начальником Тульских заводов А. Беэром. Однако в разгар подготовки отъезда комиссии в Москву прибыл работавший на Алтае горный мастер Филипп Трейгер, который представил образцы золотосодержащей змеиногорской руды. Комиссия А. В. Беэра с января по октябрь 1745 г. работала на Колывано-Воскресенских заводах, добыв более 44 пуд. золотистого серебра. К концу работы ко­миссии на Алтае хозяина заводов уже не было в живых, он умер 5 августа 1745 г. 1 мая 1747 г. заводы были взяты у наследников А. Демидова в госу­дарственную казну. В истории Алтайского края закончился «демидовский» и начался «кабинетский» период.

Формирование легенды

Вопрос о законности добычи А. Демидовым серебра из алтайских руд ин­тересовал современников уже в середине XVIII в. В июле 1748 г. канцелярист комиссии А. Беэра Василий Щербаков подал донос в Сенат на своего начальника генерала А. Беэра, в котором, в частности, обвинил его в утайке сведе­ний о незаконной плавке Демидовым серебра. Щербаков заявил, что Беэр, находясь на Алтае в 1745 г., сознательно не провел следствие о том, «по како­му указу или чьему приказу... работа начата, знатно желая от того покойно­го Демидова получить некоторое похлебство» [35, с. 373]. Как писал канцеля­рист, бригадир скрыл даже то, что к приезду комиссии на Алтае было добы­то несколько тысяч пудов змеиногорской серебряной руды и выплавлено 2 пуда 30 фунтов «черного» (недоочищенного) серебра. Это серебро Беэром было отдано наследникам А. Демидова, и по их просьбе мастер комиссии И. Г. Улих очистил его на Невьянском заводе. А чтобы никто не догадался о причинах поездки Улиха на главный завод Демидовых, писал Щербаков, Бе­эр приказал своему подчиненному написать в рапорте, что отданное наслед­никам серебро получено не из змеиногорских золотосодержащих руд.

Андрей Венедиктович Беэр в 1750 г. сам ответил на эти обвинения: «По каким указам... Демидов... серебро плавил, чтоб о том следовать, того мне в данных высочайших указах не изображено, и чинить было не для чего, ибо Демидов сам ея императорскому величеству доносил и серебро объявил. Причем и объявлял, что он плавил черную медь и того не знал, что в ней есть серебро, и, не имея мастеров, то серебро плавлено с медью». То есть на­чальник Колывано-Воскресенских заводов не сомневался в законности дей­ствий Демидова. Несмотря на это, он еще в феврале 1745 г. специально рас­спросил иностранного мастера И. Юнгганса, «для чего он тое руду добывать и плавить начал». На это саксонец ответил, что о том имеет специальный ор­дер А. Демидова. В архиве Алтайского края нам удалось найти копию кон­тракта Иоганна Михаэля Юнгганса, заключенного в Санкт-Петербурге 14 июня 1743 г. [18, л. 383-386]. В нем указывается, что одной из главных за­дач саксонского гиттен-мейстера было «содержаемое в тех рудах серебро, медь и свинец и протчее по возможности и по состоянию тех руд разделить и выплавить». Как видим, Юнгганс действовал строго в рамках контракта. Но было ли соответствующее разрешение у Демидова?

В ответах на донос Щербакова Беэр прямо заявил, что выяснение обстоя­тельств того, по какому праву Демидов плавил серебро из алтайских руд «и куды серебро девали... - то стоит в воле ея императорскаго величества». А что Щербаков обвинял в том, «что я о том не следовал и не доносил, же­лая от Демидовых получить что себе во мзду, и то зело удивительно: почему он, Щербаков, якобы чюжие совести знает, разве то он рассуждает по своей нечистой совести» [35, с. 377].

По поводу обвинений в сокрытии причин работы Улиха на Невьянском заводе и передачи серебра наследникам Демидова в ответах Беэра никаких объяснений не дано. Этот вопрос нуждается в более детальном рассмотрении, поскольку и в последующем (XIX-XX вв.) разные авторы выдвигали по­добные обвинения в адрес Беэра.

Сам Андрей Венедиктович проработал на Алтае лишь полгода, в начале августа 1745 г. ему было приказано срочно отбыть в Екатеринбург для реви­зии Уральских заводов. Уезжая, он оставил на Колывано-Воскресенском за­воде лишь гиттенфервальтера Улиха с несколькими мастерами [17, л. 29-41]. Они должны были закончить плавку серебра из уже добытых руд. Работы на Змеиногорском и других серебро-свинцовых рудниках прекращалась - Беэр опечатал шахту и выставил на серебряных рудниках караулы. Закон­чить все работы Улих должен был к концу осени, «дабы... не упустить удоб­ного к ходу водяным путем времени» [17, л. 48].

Беэр забрал с собой не только все выплавленное комиссией серебро, но и пять кругов демидовского «черного серебра» в отдельном ящике, запеча­танном сургучной печатью Колыванской заводской конторы. В документах сообщается, что оно было выплавлено еще до прибытия комиссии в Колы- вано-Воскресенский завод. Поскольку о законности выплавки драгоценного металла у бригадира не было сомнений, он передал эти слитки наследнику Акинфия Никитича — Никите (отец, хозяин заводов, умер 5 августа 1745 г.). В делах комиссии Беэра сохранилась расписка Никиты Демидова в получе­нии 2 пуд. 30 фунтов 3 золотников алтайского серебра. Поэтому ни о каком сокрытии факта передачи драгоценного металла со стороны Беэра речь ид­ти не может[1].

Беэр находился на Урале до середины ноября 1745 г., несмотря на то, что уже в октябре Кабинет требовал от него немедленно прибыть в Санкт-Пе­тербург с выплавленным алтайским золотом и серебром [19, л. 460-461]. Од­нако начальник комиссии ждал Улиха с документацией и доочищенным се­ребром. Но больше ждать было нельзя. Поэтому Беэр приказал Улиху сроч­но возвращаться в Екатеринбург, отослать вперед себя с подканцеляристом Граматчиковым «чрез почту немедленно» все письменные дела, а также вы­плавленное серебро. 246 пуд. черной меди, из которой не успели выплавить серебро, Улих должен был везти в Екатеринбург сам «денно и нощно» [19, л. 450-451].

Только 16 ноября последние члены комиссии вместе с Улихом прибыли в Екатеринбург. Теперь Беэр смог составить для Кабинета окончательную ве­домость по итогам ревизии алтайских рудников. Отметим также, что в све­дениях, представленных Улихом, значатся 2606 пуд. змеиногорской руды, до­бытых еще до приезда комиссии [17, л. 62]. Поэтому обвинение Щербакова в утайке Беэром факта начала добычи змеиногорской руды до приезда комиссии также не подтверждаются - все это отражено в документах, многие из которых, кстати, подписал сам Щербаков.

В тот же день, уезжая в Санкт-Петербург на доклад к царице, бригадир А. Беэр приказал Улиху выплавить серебро из привезенной «черной» меди на демидовском Невьянском заводе (составив специальную инструкцию). Вместе с Улихом на Невьянский завод посылался и С. Христиани. Об этом было официально объявлено и демидовским приказчикам, и уральскому горному правлению [17, л. 85 об., 103-1 Об][2]. Интересно отметить, что по просьбе вдовы Акинфия Никитича Улих очистил за ее счет и «черное» сереб­ро (5 кругов), привезенное Беэром. Улих указывает, что это серебро, «выплав­ленное из руд разных рудников Чакырского, Корболихинского, Воскресен­ского и Гольцовского», прислано ей приказчиками из Колывано-Воскресенского завода [16, л. 47; 17, л. 94; 19, л. 420-420 об.], то есть в нем не было ни грамма драгоценных металлов Змеиной горы.

14 марта 1746 г. Улих прибыл в Санкт-Петербург и сдал на Монетный двор 4 пуда 24 фунта серебра, выплавленного на Невьянском заводе из ал­тайской черной меди. На следующий день Беэр сообщил об этом царице [17, л. 154-154 об.]. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что Беэр не пускал Улиха в столицу, желая сохранить тайну о демидовском се­ребре, противоречат реальным событиям.

Таким образом, практически ни одно из обвинений, выдвинутых Щерба­ковым, документально не подтверждается. Отметим, что к такому же выво­ду пришли следователи, разбиравшие донос: В. Щербаков был посажен под арест, разбирательство тянулось в общей сложности почти 14 лет и было прекращено (В. Щербаков и А. Беэр к тому времени уже умерли) [24, с. 191].

Следующим по времени исследованием, в котором освещается вопрос о тайной плавке Демидовым алтайского серебра, стала рукопись генерала Ган­са Веймарна «Историко-статистическое описание Колывано-Воскресенских золото- и сереброплавильных заводов...», написанная в 1766 г.[3]

При знакомстве с источником складывается ощущение, что одной из главных целей, которую преследовал автор, являлось обвинение Акинфия Демидова в незаконном овладении огромным рудным районом на Алтае и тайной плавке серебра. Веймарн, составивший описание по заданию Екате­рины II, подводит читателя к тому, что Колывано-Воскресенские заводы в 1747 г. на законных основаниях были взяты у наследников в государствен­ную собственность и ни на какую компенсацию Демидовы претендовать не могут.

Генерал постоянно останавливается на тех фактах, которые, по его мне­нию, свидетельствуют о том, что Демидов захватил рудный район «хитрым пронырством», поскольку реально месторождения были открыты «государ­ственными томскими и ишимскими обывателями». Отсутствие в архиве Берг-коллегии материалов, подтверждающих приоритет томских рудознат­цев и наличие серебра в алтайской руде, позволили составителю рукописи сделать заключение, что эти документы «из архивов той коллегии... в поль­зу Демидовых... изхищены» [6, л. 22, 57-58]. По его данным, «он [Демидов] такое приобретение себе не посредством истиннаго пути, но единственно только через хитрые свои происки и пронырство...» получил. Этот тезис под­хватили потом многие исследователи. В действительности же указанные ма­териалы имеются как в фонде Берг-коллегии, так и в екатеринбургском ар­хиве [3, 478-482 об.; 7, л. 137-139].

В качестве серьезного аргумента в пользу справедливости взятия Колы- вано-Воскресенских заводов у наследников Веймарн приводит сведения о тайной плавке А. Демидовым серебра из алтайских руд. Уральский историк И. Шакинко отмечал, что именно Г. Веймарн первым разгадал секрет тайной плавки Демидовым алтайского серебра [63, с. 174]. Действительно, работа 1766 г. представляет нам хронологически наиболее раннее изложение леген­ды о тайной плавке демидовского серебра. Можно сказать, что именно Ганс Веймарн первым сформулировал основные положения, легшие в основу ис­торической легенды, обвиняющей уральского заводчика.

При подготовке рукописи летом 1766 г. в запросе Кабинету Веймарн по­ставил следующие вопросы: 1) когда точно саксонский мастер Юнгганс «ус­мотрел, что в тех медных рудах» есть серебро; 2) не упоминается ли в его до- ношениях еще и о золоте; 3) допросили ли Юнгганса после взятия заводов. В ответ на это из Кабинета были присланы копии практически всех доку­ментов 1744-1745 гг., связанных с открытием алтайских драгоценных метал­лов [35, с. 324 - 336, 353 - 362]. Многие вопросы, поставленные автором запро­са, оказались сложными для кабинетских чиновников, поскольку в имею­щихся документах отсутствовала необходимая информация. Оказалось, что в своем прошении императрице и главе Кабинета барону И. Черкасову А. Де­мидов не указал, в каком году Юнгганс нашел серебряную руду, «также и о золоте ничего не упомянул». (Справедливости ради надо отметить, что, на наш взгляд, уральский заводчик тогда еще сам не знал о наличии золота в алтайском серебре). «А кроме того от него, Демидова, о тех рудах... в делах Кабинета [документы] не находятся», — ответили Веймарну [13, л. 5 об.]. Кро­ме того, оказалось, что Юнгганса никто специально не допрашивал об об­стоятельствах открытия алтайского серебра. Веймарн увидел в этом одно из главных нарушений государственными чиновниками своих полномочий. Он пишет: «В том главнейшее к немалому может казне пред осуждению поступано быть могло, что при самом принятии оных заводов от Демидова в ка­зенное содержание ни мало испытаемо и изследовано не было[4] (как то доп­рашиванием Демидовских тамо имевших как руских, так и иностранных управителей и мастеровых...), с которого имянно времени Демидов сперва наперво о нахождении в тамошних рудах серебра уведомился, и не пользо­вался ли он, и с которого ж времяни, и каком количестве выплавкою того серебра» [6, л. 253]. Как видим, в 1766 г. прозвучали те же сомнения, что и в 1748 г. в доносе Щербакова.

Вторым аргументом генерала в пользу незаконности демидовского про­изводства алтайского серебра является нарушение заводчиком российского законодательства. Даже указ Верховного тайного совета 1727 г., позволяв­ший без специального разрешения Берг-коллегии плавить восточнее То­больска любые металлы, по мнению Веймарна, «единственно по его Демидо­ва проискам и ему во угождение дан был» [6, л. 60][5]. Генерал достаточно чет­ко фиксирует все указания на наличие серебра в рудах, по его сведениям (они полностью подтверждаются архивными материалами) впервые сереб­ро было обнаружено уже в 1726 г., затем эти сведения неоднократно под­тверждались. Однако из-за неумения или корысти горных специалистов, по мнению автора «Описания», Демидову удавалось скрывать наличие серебра. Практически Веймарн записал в пособники Демидова: руководителя комис­сии А. В. Беэра, начальников Уральских заводов В. Н. Татищева и В. И. Генни- на, строителя Колывано-Воскресенского завода Н. Клеопина и даже Верхов­ный тайный совет!

Автор рукописи на основе представленных ему документов отмечает, что Берг-коллегии уже в 1726 г. было известно о том, «что в тех рудах поми­мо меди есть серебро». Именно этим Веймарн объясняет тот факт, что Деми­дов больше не присылал образцы алтайских руд на пробы в главное горное ведомство страны, «дабы дальния о таких серебренных рудах оказывающая­ся известия затмить и повода не подавать всегдашним оных пробованием к лишению себя от явнаго и столь великаго ему прибытка». Генерал прямо со­общает императрице, что Демидов за двадцать лет владения заводами «от потаенной им серебра и золота выплавки иметь мог прибыль» [6, л. 63].

Главной причиной того, что Демидов в 1744 г. сообщил Елизавете о плав­ке драгоценных металлов из алтайских руд, Веймарн называет боязнь завод­чика, что работавший на Алтае саксонский штейгер Ф. Трейгер, поднесший царице золотую змеиногорскую руду, раскроет тайну. Надо отметить, что на запрос генерала об обстоятельствах обнаружения Трейгером золотой руды никаких полноценных документов Кабинет представить не смог. Однако чи­новники сообщили: «Только партикулярно (неофициально. — А К.) слышно, что находящийся на тех ево, Демидова, заводах штейгер Филип Трейгер, нашед золотую руду, оттуда ушел и, здесь будучи, ея императорскому величе­ству несколько той золотой руды поднес, а сколько именно и было ль от не­го о том какое письменное, известия в Кабинете нет» [13, л. 5 об.]. Так сфор­мировалась легенда о бегстве демидовского мастера Ф. Трейгера с Алтая.

На основе всего вышеизложенного Веймарн пришел к выводу, что покой­ный Демидов «Колывано-Воскресенские казне принадлежащия заводы с яв­ным... законов нарушением единственно хитростию и подлогом себе приоб­рел и тем самым следуемаго по законам заводами владения и по оному вы­годностей себя недостойным учинил».

Важно отметить, что работа Веймарна представляет собой первую по­пытку на основе архивных материалов рассмотреть вопрос о тайной плавке Демидовым алтайского серебра. Большинство сочинений последующих ис­ториков, за редким исключением, по силе аргументации и обоснованности выводов значительно уступает исследованию, проведенному этим историком-непрофессионалом.

[1] 15 апреля о передаче серебра Н. Демидову было доложено в Кабинет [16, л. 48-49].

[2]   Выплавка серебра из привезенной Улихом колыванской «черной меди» проводилась на Невьянском заводе с 26 ноября 1745 г. по 4 февраля 1746 г.

[3]   Полное название рукописи: «Историко-статистическое описание Колывано-Воскресен­ских золото- и сереброплавильных заводов, принадлежащих к ним рудников, денежного передела и железных Ирбинских заводов, составленное по повелению императрицы Ека­терины II генерал-поручиком Иваном Веймарном. Октября 1766».

[4]   Сноска внизу страницы рукописи: «В справке Кабинета на странице 84-й в объяснении на 3-й пункт».

[5] Об этом указе см. подробнее [29, с. 20-32].

Автор: А. В. Контев

Продолжение здесь

 

Google Analytics

Uptolike

Яндекс. Метрика

Рамблер / Топ-100