
Вопрос о времени начала производства Демидовым на Алтае серебра рассматривался во многих как научных, так и популярных исторических сочинениях. Начиная с XVIII в. в литературе прочно утвердилось мнение, что основной причиной, толкнувшей уральского заводчика на разработку алтайских руд, были драгоценные металлы. В любом учебном пособии, посвященном истории Алтайского края XVIII - XIX вв., авторы не могут обойти этот чрезвычайно важный, переломный сюжет в истории нашего региона. При этом даже в серьезных научных исследованиях зачастую правда переплетается с вымыслом, фольклорные предания не отделяются от документально установленных фактов.
В конце XX в. легенда настолько укрепилась в литературе, что из «гипотезы» превратилась в «аксиому»: историки прямо заявили, что факт тайной плавки Демидовым алтайского серебра доказан «новейшими исследованиями» [40, с. 81-82]. При этом важно отметить, что практически никто из историков прошедшего столетия специально не рассматривал данную проблему с привлечением архивных источников. Зачастую авторы ограничиваются простым заимствованием доводов своих предшественников, как правило, без критического отношения к предлагаемой ими аргументации.
За 250 лет бытования легенды народные предания постепенно обрели статус «научных фактов», а предположения и выводы историков, дополняясь новыми догадками и драматизируясь, обрели форму легендарных сведений, не требующих доказательства. Поэтому представляется важным начать рассмотрение обоснованности легенды о демидовском серебре с истории ее формирования. Но вначале предельно кратко приведем фабулу событий, лежащих в основе легенды.
8 февраля 1744 г. Акинфий Демидов, преподнося императрице Елизавете Петровне слиток алтайского серебра, попросил ее взять его со всеми заводами и людьми под покровительство (в ведение Кабинета). Демидов сообщил, что серебро смог выделить из алтайской черной меди нанятый им саксонский мастер Иоганн Юнгганс. 17 мая того же года царица направила на Колывано-Воскресенские заводы комиссию во главе с начальником Тульских заводов А. Беэром. Однако в разгар подготовки отъезда комиссии в Москву прибыл работавший на Алтае горный мастер Филипп Трейгер, который представил образцы золотосодержащей змеиногорской руды. Комиссия А. В. Беэра с января по октябрь 1745 г. работала на Колывано-Воскресенских заводах, добыв более 44 пуд. золотистого серебра. К концу работы комиссии на Алтае хозяина заводов уже не было в живых, он умер 5 августа 1745 г. 1 мая 1747 г. заводы были взяты у наследников А. Демидова в государственную казну. В истории Алтайского края закончился «демидовский» и начался «кабинетский» период.
Формирование легенды
Вопрос о законности добычи А. Демидовым серебра из алтайских руд интересовал современников уже в середине XVIII в. В июле 1748 г. канцелярист комиссии А. Беэра Василий Щербаков подал донос в Сенат на своего начальника генерала А. Беэра, в котором, в частности, обвинил его в утайке сведений о незаконной плавке Демидовым серебра. Щербаков заявил, что Беэр, находясь на Алтае в 1745 г., сознательно не провел следствие о том, «по какому указу или чьему приказу... работа начата, знатно желая от того покойного Демидова получить некоторое похлебство» [35, с. 373]. Как писал канцелярист, бригадир скрыл даже то, что к приезду комиссии на Алтае было добыто несколько тысяч пудов змеиногорской серебряной руды и выплавлено 2 пуда 30 фунтов «черного» (недоочищенного) серебра. Это серебро Беэром было отдано наследникам А. Демидова, и по их просьбе мастер комиссии И. Г. Улих очистил его на Невьянском заводе. А чтобы никто не догадался о причинах поездки Улиха на главный завод Демидовых, писал Щербаков, Беэр приказал своему подчиненному написать в рапорте, что отданное наследникам серебро получено не из змеиногорских золотосодержащих руд.
Андрей Венедиктович Беэр в 1750 г. сам ответил на эти обвинения: «По каким указам... Демидов... серебро плавил, чтоб о том следовать, того мне в данных высочайших указах не изображено, и чинить было не для чего, ибо Демидов сам ея императорскому величеству доносил и серебро объявил. Причем и объявлял, что он плавил черную медь и того не знал, что в ней есть серебро, и, не имея мастеров, то серебро плавлено с медью». То есть начальник Колывано-Воскресенских заводов не сомневался в законности действий Демидова. Несмотря на это, он еще в феврале 1745 г. специально расспросил иностранного мастера И. Юнгганса, «для чего он тое руду добывать и плавить начал». На это саксонец ответил, что о том имеет специальный ордер А. Демидова. В архиве Алтайского края нам удалось найти копию контракта Иоганна Михаэля Юнгганса, заключенного в Санкт-Петербурге 14 июня 1743 г. [18, л. 383-386]. В нем указывается, что одной из главных задач саксонского гиттен-мейстера было «содержаемое в тех рудах серебро, медь и свинец и протчее по возможности и по состоянию тех руд разделить и выплавить». Как видим, Юнгганс действовал строго в рамках контракта. Но было ли соответствующее разрешение у Демидова?
В ответах на донос Щербакова Беэр прямо заявил, что выяснение обстоятельств того, по какому праву Демидов плавил серебро из алтайских руд «и куды серебро девали... - то стоит в воле ея императорскаго величества». А что Щербаков обвинял в том, «что я о том не следовал и не доносил, желая от Демидовых получить что себе во мзду, и то зело удивительно: почему он, Щербаков, якобы чюжие совести знает, разве то он рассуждает по своей нечистой совести» [35, с. 377].
По поводу обвинений в сокрытии причин работы Улиха на Невьянском заводе и передачи серебра наследникам Демидова в ответах Беэра никаких объяснений не дано. Этот вопрос нуждается в более детальном рассмотрении, поскольку и в последующем (XIX-XX вв.) разные авторы выдвигали подобные обвинения в адрес Беэра.
Сам Андрей Венедиктович проработал на Алтае лишь полгода, в начале августа 1745 г. ему было приказано срочно отбыть в Екатеринбург для ревизии Уральских заводов. Уезжая, он оставил на Колывано-Воскресенском заводе лишь гиттенфервальтера Улиха с несколькими мастерами [17, л. 29-41]. Они должны были закончить плавку серебра из уже добытых руд. Работы на Змеиногорском и других серебро-свинцовых рудниках прекращалась - Беэр опечатал шахту и выставил на серебряных рудниках караулы. Закончить все работы Улих должен был к концу осени, «дабы... не упустить удобного к ходу водяным путем времени» [17, л. 48].
Беэр забрал с собой не только все выплавленное комиссией серебро, но и пять кругов демидовского «черного серебра» в отдельном ящике, запечатанном сургучной печатью Колыванской заводской конторы. В документах сообщается, что оно было выплавлено еще до прибытия комиссии в Колы- вано-Воскресенский завод. Поскольку о законности выплавки драгоценного металла у бригадира не было сомнений, он передал эти слитки наследнику Акинфия Никитича — Никите (отец, хозяин заводов, умер 5 августа 1745 г.). В делах комиссии Беэра сохранилась расписка Никиты Демидова в получении 2 пуд. 30 фунтов 3 золотников алтайского серебра. Поэтому ни о каком сокрытии факта передачи драгоценного металла со стороны Беэра речь идти не может[1].
Беэр находился на Урале до середины ноября 1745 г., несмотря на то, что уже в октябре Кабинет требовал от него немедленно прибыть в Санкт-Петербург с выплавленным алтайским золотом и серебром [19, л. 460-461]. Однако начальник комиссии ждал Улиха с документацией и доочищенным серебром. Но больше ждать было нельзя. Поэтому Беэр приказал Улиху срочно возвращаться в Екатеринбург, отослать вперед себя с подканцеляристом Граматчиковым «чрез почту немедленно» все письменные дела, а также выплавленное серебро. 246 пуд. черной меди, из которой не успели выплавить серебро, Улих должен был везти в Екатеринбург сам «денно и нощно» [19, л. 450-451].
Только 16 ноября последние члены комиссии вместе с Улихом прибыли в Екатеринбург. Теперь Беэр смог составить для Кабинета окончательную ведомость по итогам ревизии алтайских рудников. Отметим также, что в сведениях, представленных Улихом, значатся 2606 пуд. змеиногорской руды, добытых еще до приезда комиссии [17, л. 62]. Поэтому обвинение Щербакова в утайке Беэром факта начала добычи змеиногорской руды до приезда комиссии также не подтверждаются - все это отражено в документах, многие из которых, кстати, подписал сам Щербаков.
В тот же день, уезжая в Санкт-Петербург на доклад к царице, бригадир А. Беэр приказал Улиху выплавить серебро из привезенной «черной» меди на демидовском Невьянском заводе (составив специальную инструкцию). Вместе с Улихом на Невьянский завод посылался и С. Христиани. Об этом было официально объявлено и демидовским приказчикам, и уральскому горному правлению [17, л. 85 об., 103-1 Об][2]. Интересно отметить, что по просьбе вдовы Акинфия Никитича Улих очистил за ее счет и «черное» серебро (5 кругов), привезенное Беэром. Улих указывает, что это серебро, «выплавленное из руд разных рудников Чакырского, Корболихинского, Воскресенского и Гольцовского», прислано ей приказчиками из Колывано-Воскресенского завода [16, л. 47; 17, л. 94; 19, л. 420-420 об.], то есть в нем не было ни грамма драгоценных металлов Змеиной горы.
14 марта 1746 г. Улих прибыл в Санкт-Петербург и сдал на Монетный двор 4 пуда 24 фунта серебра, выплавленного на Невьянском заводе из алтайской черной меди. На следующий день Беэр сообщил об этом царице [17, л. 154-154 об.]. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что Беэр не пускал Улиха в столицу, желая сохранить тайну о демидовском серебре, противоречат реальным событиям.
Таким образом, практически ни одно из обвинений, выдвинутых Щербаковым, документально не подтверждается. Отметим, что к такому же выводу пришли следователи, разбиравшие донос: В. Щербаков был посажен под арест, разбирательство тянулось в общей сложности почти 14 лет и было прекращено (В. Щербаков и А. Беэр к тому времени уже умерли) [24, с. 191].
Следующим по времени исследованием, в котором освещается вопрос о тайной плавке Демидовым алтайского серебра, стала рукопись генерала Ганса Веймарна «Историко-статистическое описание Колывано-Воскресенских золото- и сереброплавильных заводов...», написанная в 1766 г.[3]
При знакомстве с источником складывается ощущение, что одной из главных целей, которую преследовал автор, являлось обвинение Акинфия Демидова в незаконном овладении огромным рудным районом на Алтае и тайной плавке серебра. Веймарн, составивший описание по заданию Екатерины II, подводит читателя к тому, что Колывано-Воскресенские заводы в 1747 г. на законных основаниях были взяты у наследников в государственную собственность и ни на какую компенсацию Демидовы претендовать не могут.
Генерал постоянно останавливается на тех фактах, которые, по его мнению, свидетельствуют о том, что Демидов захватил рудный район «хитрым пронырством», поскольку реально месторождения были открыты «государственными томскими и ишимскими обывателями». Отсутствие в архиве Берг-коллегии материалов, подтверждающих приоритет томских рудознатцев и наличие серебра в алтайской руде, позволили составителю рукописи сделать заключение, что эти документы «из архивов той коллегии... в пользу Демидовых... изхищены» [6, л. 22, 57-58]. По его данным, «он [Демидов] такое приобретение себе не посредством истиннаго пути, но единственно только через хитрые свои происки и пронырство...» получил. Этот тезис подхватили потом многие исследователи. В действительности же указанные материалы имеются как в фонде Берг-коллегии, так и в екатеринбургском архиве [3, 478-482 об.; 7, л. 137-139].
В качестве серьезного аргумента в пользу справедливости взятия Колы- вано-Воскресенских заводов у наследников Веймарн приводит сведения о тайной плавке А. Демидовым серебра из алтайских руд. Уральский историк И. Шакинко отмечал, что именно Г. Веймарн первым разгадал секрет тайной плавки Демидовым алтайского серебра [63, с. 174]. Действительно, работа 1766 г. представляет нам хронологически наиболее раннее изложение легенды о тайной плавке демидовского серебра. Можно сказать, что именно Ганс Веймарн первым сформулировал основные положения, легшие в основу исторической легенды, обвиняющей уральского заводчика.
При подготовке рукописи летом 1766 г. в запросе Кабинету Веймарн поставил следующие вопросы: 1) когда точно саксонский мастер Юнгганс «усмотрел, что в тех медных рудах» есть серебро; 2) не упоминается ли в его до- ношениях еще и о золоте; 3) допросили ли Юнгганса после взятия заводов. В ответ на это из Кабинета были присланы копии практически всех документов 1744-1745 гг., связанных с открытием алтайских драгоценных металлов [35, с. 324 - 336, 353 - 362]. Многие вопросы, поставленные автором запроса, оказались сложными для кабинетских чиновников, поскольку в имеющихся документах отсутствовала необходимая информация. Оказалось, что в своем прошении императрице и главе Кабинета барону И. Черкасову А. Демидов не указал, в каком году Юнгганс нашел серебряную руду, «также и о золоте ничего не упомянул». (Справедливости ради надо отметить, что, на наш взгляд, уральский заводчик тогда еще сам не знал о наличии золота в алтайском серебре). «А кроме того от него, Демидова, о тех рудах... в делах Кабинета [документы] не находятся», — ответили Веймарну [13, л. 5 об.]. Кроме того, оказалось, что Юнгганса никто специально не допрашивал об обстоятельствах открытия алтайского серебра. Веймарн увидел в этом одно из главных нарушений государственными чиновниками своих полномочий. Он пишет: «В том главнейшее к немалому может казне пред осуждению поступано быть могло, что при самом принятии оных заводов от Демидова в казенное содержание ни мало испытаемо и изследовано не было[4] (как то допрашиванием Демидовских тамо имевших как руских, так и иностранных управителей и мастеровых...), с которого имянно времени Демидов сперва наперво о нахождении в тамошних рудах серебра уведомился, и не пользовался ли он, и с которого ж времяни, и каком количестве выплавкою того серебра» [6, л. 253]. Как видим, в 1766 г. прозвучали те же сомнения, что и в 1748 г. в доносе Щербакова.
Вторым аргументом генерала в пользу незаконности демидовского производства алтайского серебра является нарушение заводчиком российского законодательства. Даже указ Верховного тайного совета 1727 г., позволявший без специального разрешения Берг-коллегии плавить восточнее Тобольска любые металлы, по мнению Веймарна, «единственно по его Демидова проискам и ему во угождение дан был» [6, л. 60][5]. Генерал достаточно четко фиксирует все указания на наличие серебра в рудах, по его сведениям (они полностью подтверждаются архивными материалами) впервые серебро было обнаружено уже в 1726 г., затем эти сведения неоднократно подтверждались. Однако из-за неумения или корысти горных специалистов, по мнению автора «Описания», Демидову удавалось скрывать наличие серебра. Практически Веймарн записал в пособники Демидова: руководителя комиссии А. В. Беэра, начальников Уральских заводов В. Н. Татищева и В. И. Генни- на, строителя Колывано-Воскресенского завода Н. Клеопина и даже Верховный тайный совет!
Автор рукописи на основе представленных ему документов отмечает, что Берг-коллегии уже в 1726 г. было известно о том, «что в тех рудах помимо меди есть серебро». Именно этим Веймарн объясняет тот факт, что Демидов больше не присылал образцы алтайских руд на пробы в главное горное ведомство страны, «дабы дальния о таких серебренных рудах оказывающаяся известия затмить и повода не подавать всегдашним оных пробованием к лишению себя от явнаго и столь великаго ему прибытка». Генерал прямо сообщает императрице, что Демидов за двадцать лет владения заводами «от потаенной им серебра и золота выплавки иметь мог прибыль» [6, л. 63].
Главной причиной того, что Демидов в 1744 г. сообщил Елизавете о плавке драгоценных металлов из алтайских руд, Веймарн называет боязнь заводчика, что работавший на Алтае саксонский штейгер Ф. Трейгер, поднесший царице золотую змеиногорскую руду, раскроет тайну. Надо отметить, что на запрос генерала об обстоятельствах обнаружения Трейгером золотой руды никаких полноценных документов Кабинет представить не смог. Однако чиновники сообщили: «Только партикулярно (неофициально. — А К.) слышно, что находящийся на тех ево, Демидова, заводах штейгер Филип Трейгер, нашед золотую руду, оттуда ушел и, здесь будучи, ея императорскому величеству несколько той золотой руды поднес, а сколько именно и было ль от него о том какое письменное, известия в Кабинете нет» [13, л. 5 об.]. Так сформировалась легенда о бегстве демидовского мастера Ф. Трейгера с Алтая.
На основе всего вышеизложенного Веймарн пришел к выводу, что покойный Демидов «Колывано-Воскресенские казне принадлежащия заводы с явным... законов нарушением единственно хитростию и подлогом себе приобрел и тем самым следуемаго по законам заводами владения и по оному выгодностей себя недостойным учинил».
Важно отметить, что работа Веймарна представляет собой первую попытку на основе архивных материалов рассмотреть вопрос о тайной плавке Демидовым алтайского серебра. Большинство сочинений последующих историков, за редким исключением, по силе аргументации и обоснованности выводов значительно уступает исследованию, проведенному этим историком-непрофессионалом.
[1] 15 апреля о передаче серебра Н. Демидову было доложено в Кабинет [16, л. 48-49].
[2] Выплавка серебра из привезенной Улихом колыванской «черной меди» проводилась на Невьянском заводе с 26 ноября 1745 г. по 4 февраля 1746 г.
[3] Полное название рукописи: «Историко-статистическое описание Колывано-Воскресенских золото- и сереброплавильных заводов, принадлежащих к ним рудников, денежного передела и железных Ирбинских заводов, составленное по повелению императрицы Екатерины II генерал-поручиком Иваном Веймарном. Октября 1766».
[4] Сноска внизу страницы рукописи: «В справке Кабинета на странице 84-й в объяснении на 3-й пункт».
[5] Об этом указе см. подробнее [29, с. 20-32].
Автор: А. В. Контев
Продолжение здесь