В IX веке происходят серьезные сдвиги в общественной жизни Японии, результаты которых стали особенно ощутимы к середине X века. Постепенно намечавшийся кризис централизованного феодального государства, экономической основой которого была надельная система землепользования, переход земли из рук государства в частное владение давал силу отдельным феодалам, способствовал усилению тенденции к раздробленности, столь характерной для феодального периода в целом, и привел к созданию новых культурных очагов в провинциях. В противовес городу Нара как политическому и религиозному центру новые правители утверждают в 794 году главным городом страны свою резиденцию Хэйан-кё (современный Киото), по наименованию которого вся эпоха получает название Хэйан (794-1185).

Перенос столицы имел прежде всего политическое значение. Она располагалась теперь на землях могущественного феодального рода Фудзивара, фактически захватившего власть в стране (представители этого рода в течение почти двух с половиной веков были регентами при императоре).

С самого начала своего проникновения в Японию буддизм не был монолитным учением, но в политике единой общегосударственной системы VII-VIII веков это не играло значительной роли. К началу IX века положение изменилось. Большой размах строительства в провинциях, укрепление власти монастырей и храмов, настоятели которых нередко принадлежали к различным сектам и подчеркивали отличие в трактовке отдельных догматов, способствовали размежеванию сект, выделению в каждой на первое место какого-либо одного момента вероучения.

В IX - X веках наибольшую силу получили секты так называемого эзотерического (тайного) буддизма Тэндай и Сингон, делавшие упор на проповедь для узкого круга посвященных, поклонение особым скрытым святыням, соблюдение мистических таинств и ритуалов. В эзотерическом буддизме значительное место занимали элементы другой сложившейся в Индии религии - индуизма, а также религий стран Центральной и Средней Азии, ассимилированных буддизмом, и самых разнообразных народных верований, в том числе древнеяпонских. Этим объясняется наличие в пантеоне эзотерического буддизма множества новых персонажей.

Усиленное воздействие сект эзотерического буддизма на общественное сознание IX - X веков существенно повлияло на пространственные концепции архитектуры. Облик храмов и монастырей значительно изменился. Исчез открытый простор грандиозных ансамблей, ясность и четкость планировки, монументальность форм зодчества. Храмы эзотерических сект строились чаще всего в уединенных местах, в горах, их размеры были невелики, расположение построек подчинялось рельефу местности и было свободной группировкой архитектурных объемов, тесно связанных с природным окружением.

Центральный монастырь секты Тэндай - Энрякудзи был построен недалеко от столицы на горе Хиэй и состоял из трех групп небольших зданий, главное из которых имело всего-навсего около 9 метров ширины и меньше 5 метров глубины. Кровли из прессованной коры кипарисового дерева сближали облик зданий с древними синтоистскими святилищами. Живописное расположение архитектурных ансамблей в красивых местах, среди гор, которые, по древним верованиям, почитались священными, способствовало не только пробуждению нового отношения к природе. Постепенно возникла практика отождествления местных божеств с буддийскими божествами, якобы изменившими свой облик на японской почве, и возведения их в ранг защитников буддизма. Так эзотерический буддизм стимулировал появление синтоистской скульптуры (уже в IX веке возникла практика сооружения на территории крупных храмов отдельных небольших святилищ со статуями синтоистских божеств, подобных изображению бога Хатимана в облике буддийского монаха в комплексе Тодайдзи). Сложение новых нравственных и эстетических идеалов, получившее отражение в искусстве IX-X веков, наиболее ясно можно проследить на изменении образного строя и пластического языка буддийской скульптуры, повлекшем за собой изменение иконографии божеств, их иерархии в алтарной композиции, типе взаимодействия друг с другом и с живописью, занимавшей все более важное место.

Если выразительность скульптуры VIII века строилась на пропорциональных членениях фигуры, а пластическим носителем идеи духовной мощи и силы божества были величие и красота его облика, то в скульптуре эзотерического буддизма развиваются принципиально иные качества. Условно говоря, в ней начинает проявляться «живописное» начало, заметное в сложном сопоставлении объемов, создававшем игрой светотени их динамическую жизнь.

Впечатление усиливалось нагромождением атрибутов, характеризующих каждое божество, его мистические качества и функции. Наиболее полным выражением стилевых особенностей раннехэйанской скульптуры считается многофигурный алтарь столичного монастыря Тодзи, датируемый 839 годом.

Алтарь храма Тодзи. Фрагмент. 839 г. Киото

Именно здесь становится особенно ясно, как сложная символика оказывается более важным качеством, чем одухотворенная красота и монументальность форм. На молящихся должно было производить впечатление и большое количество разнообразных изображений и их расположение на обширном алтарном постаменте, что было связано с представлением о мироздании. В центре композиции помещались пять будд, а по сторонам от них - пять бодхисаттв и пять «великих царей», символизировавших силу и милосердие, через которые они ведут к спасению все живые существа. Эти три группы, охраняемые с восточной стороны фигурой Бонтэн (Брахма), а с западной – Тайсяку (Индра), выражали, по мнению основателя секты Сингон Кукая, суть ее доктрины. Замыкали композицию с четырех углов фигуры демонов-охранителей.

Если центральные изображения в своих стилевых чертах следовали установленным канонам, то в фигурах второстепенных и охраняющих божеств появляются черты прежде неизвестные японской скульптуре. В центре группы «великих царей» помещается божество Фудо Мёо с мечом и веревкой в руках, устрашающим лицом с торчащими изо рта клыками и сверкающими глазами. Лотосовый трон божества Бонтэн с тремя лицами и четырьмя руками покоится на трех гусях. Не только сверхъестественный облик, но общая динамичность пластической формы, светотеневые контрасты, нагромождение деталей, лишающих скульптуру ясности и гармонии, создавали иной, чем прежде, эмоциональный эффект.

Божество Бонтэн. Дерево. 839 г. Киото, Тодзи

Шедевром ранней хэйанской пластики считается статуя Нёирин Каннон из храма Кансидзи в Осака (IX в.). Лотос-трон божества исполнен не в виде монолитного пьедестала, а подобен раскрывшемуся бутону, где каждый лепесток сделан отдельно, создавая усложненность формы, характерную и для самой статуи.

Нейрин Каннон. Дерево. IX в. Осака, Кансиндзи

Шестирукая богиня изображена сидящей в канонической позе с опирающейся на колено рукой и ладонью, касающейся щеки. Каждая рука держит символический предмет - четки, жемчужину, изображение колеса закона. Полное, круглое лицо с нежным тонким разрезом глаз, пухлыми губами, подчеркнутой мягкой женственностью всех черт обрамлено волнами волос, увенчанных высокой, сложной по рисунку короной. Края нимба из двух кругов заканчиваются стилизованными языками пламени. Декоративный эффект статуи усиливается раскраской, сближавшей ее с живописными изображениями.

       Автор: Н.С. Николаева

       Продолжение здесь.