Два небольших храма, выполненных также в стиле Ангкор-Ват, расположены недалеко от того места, где через полвека были возведены Ворота Победы Ангкор Тхома. Слева от дороги стоит маленький храм Тхомманон, посвященный богу Вишну. Он был окружен стеной, но ограда не сохранилась: от нее остались лишь два крохотных угловых павильона. Восточный павильон связан с прямоугольным залом, который подводит к храму. Павильон, ведущий к храму с западной стороны, отличается особой чистотой стиля, утонченной прелестью декора. Отточенность деталей, красота пилястров и филигранная проработка фронтонов, обрамляющих западный фасад храма, во многом превосходят декоративное оформление других памятников. Особенно хороши изящные тевода в окружении сплетенного растительного орнамента. Выступы фасадов, которые несколько нависают над входами, образуют великолепно оформленные наддверья. Над ними возвышается могучая фигура Индры на трехглавом слоне. Рядом представлена полная печали сцена гибели Валина, короля обезьян, умирающего на руках жены, а вокруг обезьяны оплакивают погибшее войско. Многочисленные рельефы храма сохранились лишь в обломках, но отдельные фигуры или фрагменты сцен полны жизни и движения и свидетельствуют о большом мастерстве и уверенности исполнения.

Тхомманон. Апсара в нише храма. Середина XII в. Деталь

Справа от дороги поднимается построенный на двадцать лет позднее Тхомманона храм Тау Сай Тевода; он тоже небольшого размера, но огражден глухими стенами, декорированными изнутри. Храм посвящен богу Шиве, и перед оградой стоит выполненная в темном песчанике очень выразительная статуя священного быка Нандина, вахана Шивы.

Наиболее выдающийся из всего этого круга памятник — Бенг Меалеа расположен в 40 км от главных строений Ангкора. Большой храм с пятью башнями окружен тремя концентрическими галереями, и весь план его очень похож на план Ангкор-Вата, только построен он не на пирамиде с уступами, а как равнинный храм: все три галереи лежат на одном уровне. Оформление храма и подход к нему очень близки к решению, которое покоряет в Ангкор-Вате. Торжественная дорога с нагами ведет к широкой террасе. Наги здесь необычайно красивы, их шеи более вытянуты, а головы украшены диадемами. И такое же техническое совершенство в выкладке и подгонке каменных плит, и такой же высокий стиль в украшении храма, как и в Ангкор-Вате. Правда, Бенг Меалеа не имеет больших рельефов, фризами опоясывающих галереи. Но оформление столбов, резьба на базах пилястров, рельефы на фронтонах превосходно скомпонованы. Не нарушая строгости архитектуры, скульптура покрывает все поверхности. Всюду, куда только может проникнуть глаз, видны фигурки апсар, стоящих в свободных позах и пленительно улыбающихся. Вероятно, в ангкорскую эпоху Бенг Меалеа был одним из красивейших и гармоничных кхмерских храмов, но от времени он пострадал значительно больше, чем остальные памятники.

Отдельные статуи, найденные в Ангкор-Вате и Бантеай Самре, так же как статуи круга Бапхуон, обладают ярко выраженным стилистическим единством. К началу XII века изображения женских божеств обретают черты классической строгости. Сделанные из песчаника, небольшие по размеру (до 1 м высоты), все они передают традиционную для кхмерских женских божеств открытую чувственность. Но на смену мягкой пластике приходит четкая архитектоничность, подобная строениям Ангкор-Вата, где пластическая фантазия соединяется с величавой строгостью. Одежду с ее изысканным орнаментом на прекрасных женских телах можно уподобить развернутым рельефам на теле архитектуры. Уравновешенность объемов, гармонический порядок, которые заложены в самой основе ансамбля Ангкор-Ват, казалось, диктовали и скульптуре абсолютную строгость и даже скованность.

Иератический характер пластики первой половины XII века становится нормой. В то время как развитие архитектуры достигает своей высшей точки, станковая скульптура все больше засушивается и абстрагируется. Малейшее движение, самый легкий изгиб тела не допускались пластическими нормами стиля. У мужских статуй широкие лица с квадратными подбородками и с застывшим взглядом. Часто нижняя губа выдается вперед, придавая рту тяжелое выражение и лишая все изображение привлекательности. «Будда на наге», найденный в пещере возле Сисопхона (находился в Национальном музее в Пномпене), по воплощению образа совсем не похож на Будду из Пеам Чеанга. Вместо мягкой свободной позы здесь во всем ощущается внутреннее напряжение, вместо полной физической расслабленности, которую требует размышление и которую так правдиво передал мастер XI века, — полная скованность, статичность. Лицо безмятежное, но без отражения внутренней жизни. Художник утверждал идеал величия и значительности. Этому подчинено все: и строгая фронтальность, и чистые линии, очерчивающие абрис фигуры, очень красивые и пластичные, но лишенные жизни.

Будда на наге Мучилинде. Середина XII в.

Голова Будды украшена диадемой и макутой точно так же, как и голова Сурьявармана II на рельефах Ангкор-Вата. Подобные украшения могут показаться несовместимыми с образом будды, стремившегося освободиться от земной власти. Однако именно в Камбодже слияние королевской власти с обликом почитаемого божества всегда воспринималось естественно. Вот как об этом пишет французский исследователь Поль Мюс: «Культ, воздаваемый будде согласно королевскому церемониалу, исходит из самых древних религиозных концепций, и он особенно четко проявил себя в стране, где после индуистских культов безраздельно утвердился дух буддизма». И хотя в первой половине XII века буддизм еще не стал ведущей религией, несомненно, это изображение передает Будду возвеличенным и торжествующим.

То же состояние величия характерно для статуи Будды из Кампонг Свая, относящейся к середине XII века (Париж, музей Гиме). Положение Будды, сидящего в позе лотоса (падмасана), означает размышление и определяет состояние, когда все чувства находятся под контролем. Однако здесь падмасана отражает замкнутость, застылость и торжественность, а лицо — отрешенность и безучастие.

Автор: Н.И. Рыбакова

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.