Хотя уже на раннем этапе средневековья поэты и философы Китая подчеркивали возвышенную природу живописи, выделяя ее среди других видов искусства, теоретическое осмысление ее задач еще во многом опережало художественную практику. По существу, только в картинах танских и сунских художников смогла получить многогранное освещение сумма накопленных средневековьем представлений о действительности. В них, как и в произведениях китайских поэтов и прозаиков-новеллистов, нашли свое место и философские раздумья о смысле бытия, и восторженное преклонение перед красотой и могуществом вечно обновляющейся природы, и острая наблюдательность горожанина.
Вся история китайской живописи VII-XIII веков слагается в цепь длительных поисков средств художественной выразительности, способствующих наиболее полному раскрытию представлений человека о мире. Вместе с тем на пути этих поисков периоды Тан и Сун отмечены и собственными важными достижениями, имеют свои отличительные признаки.
Многообразие жизненных устремлений могущественного Танского государства определило и характер танской живописи, пронизанной пафосом активной жизни больших цветущих городов. Она ярка, красочна, исполнена торжественной праздничности. Огромный заряд жизненной энергии, интерес к многоликому миру, словно раздвинувшему свои горизонты перед взорами людей, определили и значительное расширение сферы жизненных явлений, которые вошли в поле зрения живописцев. В VII-IX столетиях не только сосуществуют и достигают высокого расцвета такие разные виды живописи, как монументальные росписи дворцов и храмов, типы картин-свитков, но и по-новому осмысляются задачи, стоящие перед ними.
Ли Чжао-дао (?). Путники в горах. Фрагмент свитка на шелку. Конец VII - начало VIII в. Был в собрании музея Гугун в Пекине
Меняют свой облик сравнительно с прошлым настенные росписи буддийских монастырей, исполненные зачастую уже при участии крупных живописцев танской поры. В обогащении их сюжетов, разнообразии тематики, пристальном внимании к земному миру ощутимы те же сдвиги, что и в других областях художественной жизни. При всех иконографических различиях и особенностях изобразительных приемов они объединяются с другими видами живописи общими признаками, характеризующими танскую эпоху со всей полнокровностью и широтой ее идеалов.
Показательны в этом плане росписи Цяньфодуна, восходящие к VII- VIII столетиям. В этом отдаленном от столицы скальном монастыре, расположенном на пересечении путей, связывающих Китай с Индией и Центральной Азией, местные традиции по-прежнему сложно взаимодействовали с целым комплексом восточных художественных систем. Но во всем богатстве его живописного оформления ясно обнаруживаются черты новых, херактеризующих танскую эпоху признаков. Танские росписи пещер Цяньфодуна легко отличить от мира сумрачных и условных росписей периода Северная Вэй с их фризообразным построением, кругом легенд из жизни Шакьямуни, связанных с его аскетическими деяниями и подвигами. Им присущи значительно большая широта охвата жизненных явлений, красота и свежесть колористических сочетаний. Свободней и непринужденней строится композиция буддийских сцен, многогранней трактуются образы святых, людей, природы. То, что лишь намечалось в монументальной живописи предшествующих столетий, находит здесь новое, яркое воплощение. В пещерных залах, ставших просторнее, росписи уже не располагаются узкими фризами. Они заполняют обширные пространства стен монументальными панно, воспроизводящими картины райских миров, населенных сонмами прекрасных божеств.
Эти парадные композиции в свою очередь дополняются мотивами буддийских сутр, повествующих о чудесах, совершаемых милосердными божествами, торжественных приемах, далеких странствованиях (пещера № 220). Эпизоды этих легенд уже не столь прямолинейны, как прежде, в изложении буддийских притч. Они приобретают сравнительно с прошлым значительно более жанровый, бытописательный оттенок. В поле зрения художника попадают повседневные дела людей: уборка урожая, пахота, доение коров. Они служат поводом и для неведомого прошлому показа широкого взаимодействия человека и мира. Развертываясь на фоне просторных пейзажей, легенды о милосердных деяниях бодхисаттвы Авалокитешвары (изображенные на стенах пещеры № 217) сливаются в рассказ о величии и бескрайности природы, вносят в религиозные сцены новые эмоциональные ноты. Расположенные кулисами зеленые холмы соединяются реками и долинами, воспринимаясь как единая пространственная среда, с которой соотносятся люди и предметы.
Усложняется композиционный строй, линия горизонта поднимается ввысь по плоскости, создавая иллюзию больших просторов. Точка зрения сверху позволяет глазу охватить неисчислимые расстояния, включить в поле зрения множество деталей, заглянуть внутрь храмов и домов.
Огромным и многонаселенным, праздничным и цветущим предстает мир, показанный в танских пещерных росписях. Художников волнуют его красота и гармония, которые находят множество новых воплощений, раскрываются через самые разные аспекты и грани. Они выявляются в пышности многофигурных композиций, в грации и чувственной красоте мягких и пластичных движений небожителей, в умудренности лиц паломников и монахов, в нарядности одежд и причесок знатных жертвователей. Каждому явлению отводится свое место, каждый эпизод служит для мастеров поводом раскрыть свое восхищение богатством и красочностью мироздания.
Автор: Н.А. Виноградова