Еще в начале I тыс. индуизм вместе с индийцами распространился в сопредельные страны Азии, а как только сведения о нем достигли Запада, он, словно магнит, притянул к себе всеобщее внимание философов, теологов, филологов, историков, и похоже, что «магнитные свойства» этого явления не ослабевают, но усиливаются и в наши дни.
Начав с настороженного любопытства в отношении бьющей в глаза экзотики, негодующего отторжения «вульгарного идолопоклонства» и заинтересованной дескриптивистики бытовых ритуалов в русле своих привычных концепций, западные исследователи уже ко второй половине XIX в. достигли точности и изящества если не в интерпретации основных положений индуизма, то по крайней мере в их фиксации и постановке вопросов. Шагнувший за пределы Индии и к XX в. представленный на мировом пространстве не только скрижалями, но и харизматическими личностями, индуизм заинтересовал и просвещенную публику.
Началось паломничество истосковавшегося по духовной зрелости Запада ко все познавшим мудрецам Индии, но одновременно с этим проявились и симптомы непонимания того, что же такое индуизм. Попытки внести вклад в решение этого сложного вопроса (не только теоретически, но и практически) предпринимали западные миссионеры и ученые, индийская образованная элита (например, Рам Мохан Рой и «Брахмо Самадж», Даяианда Сарасвати и «Арья Самадж») и традиционные пандиты (включая также храмовых жрецов, упорядочивающих литургическую сторону); эксперименты осуществлялись на самых разных уровнях и с разными прагматическими целями, вплоть до введения принципов базисного индуизма для школьного применения, в сжатой, но всеобъемлющей форме изложенных в серии «Санатана Дхарма» (1904 г.) основательницей Центральной индусской школы в самом священном индусском, городе Бенаресе англичанкой-теософкой Энни Безант и ее сподвижниками.
Шаг за шагом было положено начало новому, подкрепленному серьезными полевыми исследованиями, осознанию основной автохтонной религии Индостанского полуострова, которую, включая индусов, проживающих в других странах, исповедуют ныне около 1 млрд. человек.
Новый виток изучения индуизма наряду с обнаружением уникальной информации - новых культов, богов, концепций и не известных ранее произведений как письменных, так и устных религиозных жанров - неизбежно привел к очередным дебатам на тему, что такое индуизм - единая религия, конгломерат различных: соположённых в пространстве религий или (по меткому выражению религиоведа Р. Зэнера) просто «-ИЗМ» жителей Индии.
Пытаясь решить этот вопрос, мировая наука обогатилась обширными исследованиями: в поле зрения ученых оказались священные тексты и храмовые ритуалы, теологическая неоднозначность и иконографическая специфика, рафинированное богопочитание и эзотерический накал страстей. При различной аутентичности и академической ценности каждой единицы из потока хлынувших публикаций многие из них создавались в рамках узких дисциплинарных направлений, теряя за счет одномерности не только в широте охвата (что недостатком не является), но и в «голографичности» изображения, хотя, безусловно, и внося свою лепту в общий «банк данных». Последние три десятилетия ознаменовались укоренением совершенно иного методологического подхода - совмещением приемов, наработанных классической индологией (философский и филологический анализ текстов), и методов полевых исследований (включая первостепенное внимание к неканоническим устным жанрам, данным религиозной этнографии и религиозной архитектуры в их взаимозависимой совокупности, а также изучение поведения не отдельных индивидов, но групп людей как носителей специфического религиозного мировоззрения).
В связи с этим Агехананда Бхарати (Леопольд Фишер), австриец по рождению, индусский монах по призванию и профессор философии и антропологии в одном из американских университетов, с удовлетворением отмечал: «Индолог и антрополог культуры - два совершенно различных существа - в процессе недавних изменений доказали, что могут встретиться и соединиться в единой личности; еще десять лет назад даже мысль об этом была невозможна» (Бхарати, 1971).
Таким образом, комплексный подход к любому проявлению индусской религиозности, предостерегающий от сплошной терминологической (часто ошибочной) инвентаризации и учитывающий широкий контекст описываемого явления, утвердился как наиболее плодотворный. Одним из первых опытов, содержащим ростки междисциплинарного исследования индуизма, считается работа немецкого ученого В. Рубена «Кузнецы и демоны в Индии». Среди историков индиец Д.Д. Косамби, вероятно, первым серьезно задумался о комбинированном подходе как о методологической основе исследования (1963). Немецкий историк религии Г.-Д. Зонтхаймер по существу разработал эту методологию, реконструируя генезис пастушеских богов Декана, и его по праву признают основоположником нового экспериментального направления в индологии - диахронического анализа исторического и культурного развития отдельных племенных групп и каст в связи с историей их богов.
Коллективную монографию «Культ Джаганнатха и региональная традиция Ориссы» (Эшманн, Кулке и Трипатхи, 1978) можно считать уникальной во всей 200-летней истории изучения индуизма и образцовой моделью на сегодня. Субсидированное несколькими западногерманскими научными фондами и университетами и продолжавшееся ряд лет, исследование осуществлялось в рамках того, что и следует считать «собственно религиоведением» под лозунгом комплексного междисциплинарного подхода. Философы рассматривали результаты взаимовлияния различных доктрин в процессе формирования культа; историки религий восстанавливали генезис бога, а собственно историки изучали знаменитый культ Джаганнатха («Джаггернаута») как официальный и государствообразующий в средние века и важный фактор развития национального самосознания в новое время; этнографы раскрывали контекст взаимодействия различных этносов и племен (на территории Ориссы) в связи с их борьбой за утверждение права собственности на бога; не были оставлены без внимания и архитектурно-пространственное устройство храмов, и детализированное описание ритуальной деятельности, и анализ связанных с Джаганнатхом нарративных жанров.
Многоаспектность и разнообразие исследовательских приемов и подходов современной религиоведческой индологии отразились и в структурно-смысловой организации материала, в новых работах. Исследования по индуизму стали строиться не только по хронологическому принципу («часы» различных индийских регионов показывают разное время) и не на интерпретации отдельных - часто локальных или факультативных и внешне не напоминающих соседние - явлений, а на концептуальной основе, например в терминах «сакральности» (сакральное знание, сакральное пространство, сакральное время, сакральная личность и т.д.) (Мадан, 1992); или выделением реальных (а не декларируемых), народных (а не брахманско-догматических) принципов, институтов и структур (Фуллер, 1992); или через призму общечеловеческих бытийных категорий - «власть», «любовь» и «мудрость» (Харди, 1995), или через призму выдающихся персоналий и текстов (Тукарам и Кабир, «Махабхарата» и «Рамаяна» и т.д.) с заключительными размышлениями на тему «Кто есть индус?» (Каллеворт, 1994). Последний вопрос все еще остается нерешенным, и мировая наука, похоже, смирилась с положением, согласно которому «невозможно точно определить (to define), что такое индус, хотя вовсе не трудно опознать (to identify) человека как индуса» (Шринивас, 1960).
Первый всплеск интереса к индуизму как религиозно-философской системе обозначился в России в конце XVIII в. и стал следствием перевода на русский язык (не с оригинального санскрита, а с английского) «Бхагавад-гиты», философского трактата из древнеиндийского эпоса «Махабхарата». Уже много позднее, во второй половине XIX в., обратив некоторое внимание на начальную стадию индуизма (например, работы В.ФМиллера и Д.Н. Овсянико-Куликовского), российская индология надолго переключилась на другую проблематику, и за последние десятилетия обогатилась, по сути, всего лишь несколькими трудами, рассматривающими индуизм через призму внерелигиозных параметров (Гусева, 1977; Рыбаков, 1981; Шохин, 1994) или посвященными важной, но отвлеченной от непосредственного религиозного выражения ортодоксальной философской проблематике (Исаева, 1991, 1995). Отечественное индологическое религиоведение оказалось даже не в арьергарде, но принципиально торящим иную столбовую дорогу.
Автор: И.П. Глушкова