Наряду с шактистскими упанишадами, пуранами и тантрами культу богини также специально посвящены произведения и других жанров: сутры (собрания кратких сентенций, объединенных общей концепцией), бхашья (комментарии к каноническим текстам), стихотворные произведения. Кроме собственно шактистских и тантрических текстов идеи шактизма и тантризма содержатся в светской и научной литературе, например, в медицинских, эротологических, философских трактатах.
Отношение апологетов ортодоксального индуизма к ранним шактистским источникам неоднозначно. Одни источники они резко критикуют, другие пытаются интерпретировать в духе дхарма-шастр — теологических трактатов ортодоксального индуизма. В целом же полемика отражает сложные процессы синтеза ведийского и местного мировоззренческих комплексов. Вся ведийская литература, не исключая «Ригведы», испытала влияние аборигенных культур, с которыми арии столкнулись в Индии. Такое влияние способствовало усилению в поздневедийской литературе шактистских идей и тех элементов культа женских божеств, которые позднее были развиты тантрой. Это был сложный и противоречивый процесс, отразившийся в чрезвычайно важных для понимания места шактизма в истории Индии понятиях нигама и агама.
Санскритское слово «нигама» (nigama) имеет значения «путь» или «итог», а также применяется в качестве эпитета к четырем ведам для того, чтобы подчеркнуть непререкаемость изложенных в них истин. Позднее в понятие «литература нигамы» включали и тексты, регламентирующие сложную брахманическую обрядность, основанную на почитании таких архаических богов, как Индра, Агни и Сома. Местные культы рассматривались как нечто чуждое и недостойное ариев. Однако процесс ассимиляции пришлых и аборигенных культур медленно, но верно разрушал монополию нигамы. Середина I тыс. до н.э. отмечена в Индии мощным идейным брожением, когда брахманическая ортодоксия подверглась натиску со стороны многочисленных «еретических» учений. Их проповедовали странствующие аскеты — шраманы (sramana), и благодаря своей антижреческой и антикастовой направленности эти учения приобретали многочисленных сторонников в аборигенных этносах и среди социальных низов [Бонгард-Левин, 1993, гл. 3]. Из некоторых шраманских доктрин выросли самостоятельные религиозные традиции, величайшими из которых являются, буддизм и джайнизм. Буддизм оказался наиболее серьезным соперником — уже в III в. до н.э. при Маурьях он стал государственной идеологией. Брахманизм встал перед выбором: либо защищать традицию, теряющую приверженцев, либо реформировать ее. В результате почти тысячелетней и довольно противоречивой трансформации ведийско-брахманическая традиция возродилась в эпоху Гуптов в новом облике. В ведийский пантеон были включены многочисленные божества аборигенного происхождения, в обрядах и мифологии появились элементы, заимствованные у многочисленных народов и племен Индостана. Синтез нового и старого привел к утверждению того сложного, яркого и противоречивого явления, которое известно нам под названием «индуизм». Веды оставались наиболее почитаемыми текстами, но появилась обширная литература, посвященная, так сказать, привнесенным богам и ритуалам. Эту традицию обозначили словом агама.
В санскрите агама (agama) значит «прибытие», «появление». Термин также употребляли как эпитет к ведам, имея в виду традицию передачи священного знания («приходящее», «являющееся») строго от учителя к ученику. Но постепенно он приобрел несколько иное значение, обозначая тексты и ритуалы, посвященные богам, стоящим на периферии самхит, таким, как Вишну, Шива, Шакти [Де Бари, 1988, с. 331 - 332]. Соответственно в литературе агамы сформировались такие направления, как вишнуитское, шиваитское, шактистское. В русле каждого из них могли быть течения, связанные с другими божествами, например, с Кришной в вишнуизме, с Дургой, Кали, Тарой или Трипурой — в шиваизме и шактизме. Но во всех случаях литература агамы активно культивировала идею женского созидательного начала и в значительной степени способствовала распространению тантрических взглядов. Индуизм в его наиболее развитом виде являет собой синтез двух традиций: агамы и нигамы. В то же время индусская ортодоксия с самого начала противопоставляла агаму тантре, считая ее антиведийской ересью и критикуя за ориентацию на одиозные культы аборигенного происхождения. Но, как указывал Дж. Вудрофф, такое противопоставление не было универсальным: нередко приверженцы индуизма называли тексты агамы обобщающим термином тантра-шастра («тантрическое знание») и именовали собрание этих текстов «пятой ведой» [Вудрофф, 1929, с. 308]. С Вудроффом соглашается Пушпендра Кумар: «Слово агама, которое одинаково соотносится с тантрой и ведой, со всеобщего согласия стало означать авторитетную традицию» [Кумар, 1974, с. 148].
Нам же представляется, что «всеобщего согласия» в отношении агамы никогда не было, поскольку в центре ее всегда стоял культ Шакти и с этим культом органически был связан ритуал тантры. Стремясь к синтезу с ведийской традицией, приверженцы местных культов называли свои сочинения агама, свое учение шастра или «пятая веда», а их противники вкладывали в понятие другой смысл, заявляя, что агама по своей сути является антиведийской. Брахманическое жречество видело в симбиозе ригведийских и аборигенных верований серьезное отступление от традиций, и если соглашалось принять агаму, то без тантры. Потому-то и возникло такое различие в толковании терминов.
На деле же и индуизм, и тантрический шактизм многое взяли из духовного наследия как пришельцев-ариев, так и аборигенных культов. В то же время индуизм, неустанно провозглашая приверженность ныгаме, постепенно отходил от ведийского и брахманического ритуалов. Впитав местные культы, допуская сосуществование многочисленных божеств разнородного происхождения и, казалось бы, несовместимых элементов ритуала, он оказался более приемлемым для самых различных слоев населения, чем такие «еретические» учения, как буддизм и джайнизм, или такие, как эзотерическая тантра. Тантра, в свою очередь, освоила важнейшие идеи вед и упанишад: единение индивидуума с божеством, йогическую медитацию и др.
Таким образом, агама как традиция культовой литературы не является безусловной антитезой ведийской традиции, но в своих крайних проявлениях, к коим, в частности, относится тантра, она далеко отступает от самхит. Несмотря на то что часто литературу агамы, особенно такую, как упа-пурты и тантры, отчетливо противопоставляли ведийской традиции, индуизм принял на вооружение культ женской созидательной энергии, подчинив его при этом своей патриархальной доктрине.
Автор: В.А. Ефименко