Начало распространения идей бхакти на Севере (включая часть Центральной Индии, Северо-Запад, Раджпутану и Гуджарат, т.е. современный «пояс хинди») относится примерно к XV в. Оно было связано с целым рядом важных социально-культурных изменений, о которых стоит упомянуть особо. Многие исследователи полагают, что появление в указанном регионе сект и общин, проповедовавших бхакти, было либо прямым результатом воздействия ислама [Чанд, 1954, с. 106 - 108], либо, напротив, попыткой индуизма защититься от мусульманского влияния, «бальзамом на раны индуизма» [Паниккар, 1954, с. 143; Джоши, 1970, с. 5 - 9]. Не отрицая ни прямого воздействия ислама (суфизма) на отдельные направления североиндийского бхакти, ни жизненной необходимости для индуизма противопоставить что-то исламскому влиянию и активному обращению в новую религию низших каст, отметим, что распространение бхакти на Севере было связано с другими, более глубинными факторами, главный из которых — все возраставшее несоответствие между социальными и этическими основами ортодоксального («официального») индуизма, с одной стороны, и реальной ситуацией в обществе — с другой. И дело было не только в захвате власти «варварами»-мусульманами.

С развитием городской экономики (ремесленного производства и торговли) значительно повысился социальный статус городских купцов и ремесленников. Феодализировавшаяся элита сельской общины также требовала более высокого положения. Это противоречие между традиционно низким кастовым (ритуальным) статусом торговцев, ремесленников, деревенской верхушки и их растущим самосознанием было невозможно разрешить в рамках «официальной» религии, где монополией на священное знание и на святость обладали брахманы. Значит, была нужна «другая» религия, «другой» бог, который не нуждается в санскритских гимнах, сложных ритуалах и понимает «язык сердца» любого бедняка из низкой касты. Ярким примером может служить один из стихов Райдаса (Равидаса), одного из крупнейших поэтов-бхактов Северной Индии (XV в.), из касты неприкасаемых:

О горожане, всем известно,

Что я кожевенник из касты чамаров.

Но благородные брахманы кланяются мне с тех пор,

Как обрел Равидас защиту в [божьем] имени

[Шарма Б., 1978, с. 90 - 91; Каллеворт, Фридландер, 1992, с. 132].

Развитие идей бхакти на Севере было, пожалуй, больше, чем в других районах Индии, связано с городской культурой, самой атмосферой города, где на узких улочках и базарах сталкивались представители различных каст и религий, так что в традиционные понятия ритуальной чистоты волей-неволей приходилось вносить определенные коррективы. В отличие от преимущественно «сельского» по своей ориентации и социокультурной характеристике бхакти Тамилнада или Махараштры, в североиндийском бхакти, как более позднем по историческим условиям, появляется довольно мощная «городская струя» (что не исключает и сельской).

Важным обстоятельством был кризис санскритской учености: в мусульманских государствах официальным языком стал фарси, активно изучать который ради карьеры стали многие брахманы, не говоря уже о писцах-каястхах. Диалекты, составившие впоследствии основу современного хинди (брадж, авадхи и др.), а также гуджарати, раджастхани и прочие языки Севера обрели литературную форму значительно позже тамильского, маратхи и бенгали, и этот важный процесс совпал до времени с распространением бхакти на Севере. Горожане, особенно «люди базара» и «люди пера», получали образование на местных разговорных языках: именно они становились альтернативой фарси, а не санскрит, сфера применения которого сужалась. Источники фиксируют деградацию значительной части брахманов, переход их к занятиям, мало совместимым с традиционным статусом. Такова была историческая обстановка, в которой развивалось североиндийское бхакти [Ванина, 1993, с. 119 - 123].

Автор: Е.Ю. Ванина

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.