Чтобы проиллюстрировать наши аргументы, рассмотрим вкратце культ Кхандобы. Это один из наиболее сложных и распространенных культов Махараштры, имеющих свои аналоги в Карнатаке и Андхра Прадеше. По природе своей Кхандоба — простонародное божество. Он сильно напоминает бога Рудру, каким тот предстает в текстах ведийского периода: в «Атхарваведе», брахманах и шраута-сутрах. Рудра изображен там как амбивалентное фольклорное божество, которое по необходимости было включено в брахманский ритуал шраута.

Тем не менее совершенно ясно, что он принадлежал скорее вратьям, а также группам, упомянутым в «Шатарудрии», чем жрецам-брахманам. В этих ранних текстах вырисовывается фигура бога, который не подвергся еще активной интерпретации ни более поздними авторами эпоса и пуран, ни членами шиваитских сект с их своеобразным ритуалом и философией. Упоминания о Рудре и его последователях позволяют нам составить детальное представление о процессе перерастания образа Рудры в культ Кхандобы [Зонтхаймер, 1986]. Вместо однолинейного движения от ведийского Рудры к пураническому Шиве и, наконец, к локальному Кхандобе перед нами раскрывается устойчивая непрерывность фольклорной религии. Между Рудрой и Кхандобой обнаруживается, как минимум, структурное тождество. Например, странствующие вратья, магадха или сута (бард) в сопровождении пумшчали (проститутки) аналогичны вагхья (в Махараштре) или ваггаййя (в Карнатаке), преданным почитателям Кхандобы. К вагхья присоединяются мурли, женщины-поклонницы Кхандобы, скитающиеся в поисках подаяния. Вагхья — это поэты и барды Кхандобы, считающие его царем. Они воспевают его подвиги во время ночных бдений, а мурли сопровождают это действо пением и танцем. Как и вратья, вагхья — это божьи «псы». Если «Маллари-махатмья» (в ее санскритском и маратхском вариантах) содержит гораздо более «универсальные» сведения, то содержание их песен касается исторических событий, конкретных мест и ритуалов. В отличие от письменных санскритских текстов содержание и форма их песен постепенно упрощаются и забываются перед лицом модернизации общества, которая в невиданных доселе масштабах происходит сегодня в Махараштре [Зонтхаймер, 1986].

К культу Кхандобы прямое отношение имеют и племенные группы, наподобие тех, что упомянуты в «Шатарудрии». Кхандобу почитают не только такие «экзотические» слои общества, как воры и разбойники; важным элементом культа являются традиционные племенные группы (коли, гавли и дхангары — в Махараштре; голла, курума и ченчу — в Андхра Прадеше; куруба — в Карнатаке). Соответственно, особенно среди дхангаров, встречаются и «шаманы» или девруши, в которых вселяется Кхандоба. Ритуальная охота бога на сомавти амавасья (новолуние, выпадающее на понедельник) сопровождается толпами дхангаров, вооруженных ритуальными копьями, что тоже указывает на присутствие племенного компонента.

Кхандоба — это семейный бог различных групп общества; кроме того, он объект самого горячего почитания индивидуальных бхактов, причем в этих случаях лояльность к нему значительно переходит рамки обычного отношения членов семьи к своему куласвами.

Преданность выражается в непреодолимом желании быть рядом и единым целым с богом, вплоть до имитации его платья и убранства (так поступали вратья, а сегодня это делают вагхъя). Такого рода бхакти приводит порой к жертвенному самоубийству адепта. Самоистязание помогает добиться дара от бога.

«Нормативное» бхакти отвергает подобные ритуалы и взгляды как угра или посвоему интерпретирует их. Тукарам, например, для своей «внутренней» религии интерпретирует Кхандобу и ритуальные объекты культа метафорически.

Как и Рудра, Кхандоба — это бог героев, но на том уровне, когда они еще не подверглись влиянию этических нормативов, превратившись в защитников женщин, коров и брахманов. С XVI в. важное значение приобретает текст «Маллари-махатмья» как фактор первого (брахманского) компонента. Было бы, однако, неверно судить о культе исключительно на основе этого текста: он сравнительно мало знаком адептам, связанным с другими компонентами индуизма. А если и знаком, то воспринимается ими как второстепенный по сравнению с точкой зрения фольклорной религии. В целом же «этическая обработка» культа лингаятами, джайнами и брахманами (хотя Кхандоба является куласвами многих брахманов-дешастха) остается частичной и незавершенной. И тем не менее махатмья, считающаяся частью «Брахманда-пураны», содержит тенденцию очищения культа и превращения его в пуранический: Шива убивает демона и становится (что довольно нехарактерно для Шивы) полной аватарой, а не частичной манифестацией, по имени Кхандоба или Мартанда Бхайрава. Таким образом, Шива восстанавливает яджню брахманов и дхармический порядок. Он остается на земле как Кхандоба ради своих бхактов. При этом он заимствует много атрибутов, оружие и ездовое животное (лошадь, слоны, колесницы) своего оппонента, царя-демона Малла, или двух царствующих демонов-братьев Мани и Малла. Малла гораздо больше напоминает демонического Рудру, чем Шиву эпоса и пуран. Фольклорное божество, так сказать, раздваивается на классического Шиву и демона. Иначе говоря, махатмья подразумевает, что бог должен преодолеть свою собственную асурическую форму. Но в Джедзури (центре поклонения Кхандобе) люди до сих пор пылко поклоняются изображению царя-демона, который после своей смерти стал бхактом Кхандобы, а уже затем направляются к главному храму, чтобы поклониться самому Кхандобе.

Компонент аскетизма и отшельничества органически присутствует в некоторых уже упомянутых чертах культа. Бродяжнический образ жизни вагхьев (а также ваггаййев); предпочтительное посещение «старого» храма на далеком горном плато посещению «нового» («горного форта»), расположенного прямо над городом; жена Кхандобы, превратившаяся в Йогешвари; йог Шива, ставший воином; влияние секты натхов (аскетов-шиваитов) — все это указывает на присутствие компонента саньяс и тапас.

Таким образом, мы полагаем, что изучение культа Кхандобы позволяет составить представление об индуизме в целом, если не упускать из виду наличие различных компонентов в их динамичном взаимодействии. Нельзя приходить к выводам и обобщениям на основе одного компонента; это означало бы, что часть принимается за целое.

Автор: Г.-Д. Зонтхаймер

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.