Возникновение в индуизме такого комплекса течений, как бхакти, отражает, по нашему мнению, общеисторический закон, согласно которому религия, равно как и вся духовная сфера, в той или иной форме реагирует на социальные изменения и, в свою очередь, влияет на них. На каждом конкретном этапе общественной эволюции обозначалось несоответствие между закрепленными данной религией способами богопочитания, нормами духовной и социальной жизни верующих, с одной стороны, и реальными процессами — экономическими, социокультурными, этническими — с другой.

В результате этого несоответствия религия превращалась в набор формальных ритуалов, позволяла духовную жизнь лишь жреческому сословию и лишала всех прочих, особенно низшие слои, права на то, что известный исследователь западноевропейских средневековых ересей С. Озмент называл «институционально значимым благочестием в миру» [Озмент, 1975, с. 22]. Такое противоречие особенно обострялось, когда конкретная религия сталкивалась с определенным соперничеством со стороны другой конфессии и, как следствие, с угрозой потерять паству. Это особенно видно на примере индуизма, которому постоянно приходилось отстаивать себя в присутствии буддизма, джайнизма, ислама. Но и в тех случаях, когда внешней опасности не было, само существование данной религии требовало постоянной адаптации к меняющимся условиям и новым общественным процессам, будь то распространение классического индуизма на Юг, взаимодействие с местными культами, рост общественного влияния и самосознания низких каст, иные социокультурные изменения. Бхакти стало, таким образом, одним из важнейших средств самокоррекции индуизма и условий его выживания.

Бхакти представляло собой, как мы видели, сложный комплекс идейно-религиозных течений, имевших общую основу — мистицизм, но различавшихся по степени удаления от «официальной» религии. Одни изначально сохраняли известную близость к ортодоксальному индуизму, другие в той или иной степени подходили под определение «ересь» и «реформация», третьи постепенно превращались в новую религиозную систему — сикхизм. Но даже и в случае наименьшего удаления разница между Кришной, повергшим в ужас бесстрашного Арджуну, и Кришной — озорным пастушком, любимцем девушек Гокула, свидетельствует о значительном расстоянии, пройденном религиозной мыслью индийского средневековья, о том, что бхактам удалось внести серьезные изменения в эмоциональную палитру индусского культа, вытеснить из нее такую важную составляющую ортодоксального боговосприятия, как страх.

В большинстве случаев духовная и социальная практика общин бхактов постепенно эволюционировала в сторону сближения с «официальным» индуизмом или растворения в нем. Уже при Виттхалнатхе, сыне и преемнике Валлабхачарьи, скромный ритуал секты пушти марг сменился пышным и изощренным храмовым действом; во многих общинах ниргуна-бхакти средневековое иконоборчество выродилось в поклонение обожествленному Учителю (Кабиру, Даду) или Священной Книге. Но это не значит, что бхакти растворилось и исчезло в море ортодоксального индуизма. Впитав в себя местные культы и фольклорную традицию, оно, в свою очередь, стало источником и того и другого [Холи, 1991, с. 158], превратилось в основной инструмент богопостижения и культурного воспитания поколений индийцев, для которых священными текстами являются произведения Сурдаса, Мирабаи, Кабира, Тукарама. Наконец, проповедникам бхакти удалось внести значительные изменения в этический и ценностный мир Индии, и не случайно свое идейное родство с ними признавали Рам Мохан Рой и Вивекананда, Тагор и Ганди, другие реформаторы, просветители и поэты последующих эпох.

Автор: Е.Ю. Ванина

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.